ROCK MACHINE CLUB

[HardRain]

Название: Rock Machine Club.
Автор: HardRain, seimei93
Бета: seimei93
Жанр: жизненное
Пейринг: Чачамару/Такамизава
Рейтинг: NC-17 (мат, секс, Такамизава)
Размещение: с ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…
Фик напрямую связан с серией «Бессонница». Предыстория: кто, где, как и с кем познакомился и что из этого вышло…

Отдельное спасибо главному курителю матчасти – seimei93. Её мотиваторы фееричны, а критика разгромна. )) Вот чтоб у всех книг мира были подобные критики…

…рыжий лисий щенок, маленький и глупый,
тявкает на всех, и думает, что все его боятся.

«Ну что там в этих Иксах? Волосы дыбом*, певец – истеричка, да этот… этот… Йошики!» Он бесил тебя больше всего, мужчина, больше похожий на бабу, такой же гибкий, плавный, но неимоверно, по-мужски, сильный. Сильный. Сила эта пугала и завораживала. Ты не умел ей сопротивляться, а потому злился ещё больше. «Когда-нибудь и мы… Я буду выходить на сцену, и зал от одного моего движения будет кончать от восторга!»
Всего пару часов назад вы стояли на сцене, заменяя так некстати не приехавших «Caribian». Масаки нервничал, Юхей и Ясу совершенно не психовали, а у Масахару ты отобрал фляжку с виски.
- Угомонись, – успокаивал ты Эгаву. – Ну, подумаешь, без распевки и настройки играем. Кто тут это заметит? Все уже угорели в хлам!
Ты оказался прав. Кто бы ни подходил к тебе после выступления, чтоб пожать руку, мол, клёво пел, чувак, даже не обратили внимания на то, что ты нещадно не пропевал нужные ноты аж целых две песни. И что басист с барабанщиком разошлись на полтакта, а это ни в какие рамки не лезло. И что Эгава постоянно пытался начать играть вступление к «Orpheus», чем сбивал всех окончательно…Ты собирался высказать много ласкового и музыкантам, и организаторам, но… Перед разговором ты выпил ту самую флягу с виски, и тебе стало совершенно всё равно, кто и где налажал. Главное, что твоя гитара звучала идеально.
Сейчас тебе было уже начхать на все проколы разом, ты считал виноватыми во всём не приехавших «Caribian», а не смену состава. Очередную. С трудоголиком Эгавой было сложно ужиться, это удавалось только тебе, и то с трудом; всё-таки отрываться от работы было необходимо, иначе бы ты заплесневел в четырёх стенах среди километров проводов. Кстати, куда подевался этот сукин сын, который обещал притащить ещё выпить?
Злой, ты не заметил высоченного парня на адски высоких платформах.
- Смотри, куда прёшь! – рявкаешь. – Павлин…
Павлин удивлённо смотрит на тебя. Вниз. Становится неуютно от присутствия рядом настолько высокого человека. А руки у него… крепкие.
И изумительно приятный запах. Сколько стоит его парфюм?
- Щенок, – бросил он и оттёр тебя плечом с дороги. Как ледокол льдину, только что бывшую частью громадного белого панциря.
- Че-его?!
Попытка схватить этого козла за рукав не удалась, на тебя налетел кто-то такой же пьяный, как и ты. Тогда ты просто швырнул ему вслед чей-то стакан, так разозлило тебя это беззлобное «щенок». Не попал. Ты не был уверен, что впишешься в дверь, не то что…
- Урод, – и нехуй про него думать. Тут есть чем без него заняться.
Чёрт, но какое же говно тут звук! Мало того, что вам не дали отстроиться, выкинув на сцену вне очереди, так ещё и за пультом сидел полный лох. Да, ему тоже надо набить морду.
Но морды пока вне досягаемости. Зато рядом нарисовывается Эгава.
- Где тебя черти носили? – принесённая выпивка оказывается такой же мерзкой на вкус, как и на вид. Да ещё и в захватанном руками стакане.
- Там… – машет рукой Эгава.
- Ну, тогда пошли туда…
«Туда» – это значит шататься в толпе, пить, орать, не особо вслушиваясь в то, что происходит на сцене. Тут главное – процесс крика, когда уже горло не выдерживает. Обычно Эгава запрещает тебе орать, мол, голос надо беречь. А сейчас он пьян. И ты пьян. И все вокруг – тоже. Весь этот чёртов мир лежит сейчас в луже, борясь со сном и тошнотой. Поэтому к чёрту запреты!
У стойки бара пара свободных мест. Ты садишься на ближайший стул, Эгава залезает на другой, практически только силой воли удерживаясь ровно.
- Виски. Сигареты. И стакан протри.
Бармен невозмутимо выполняет заказ, даже не реагируя на твоё хамство. Это профессиональное равнодушие бесит тебя до невозможности. Тебя вообще бесит равнодушие в твой адрес.
- Ты… это… – заикается слегка клавишник, – …много не пей… я матери твоей обещал… за тобой приглядеть.
Да уж, нашёлся приглядчик. За ним самим теперь глаз да глаз нужен, уйдёт ещё куда, уснёт, ищи его потом по всему клубу, это бессознательное тело. О том, что скоро ты сам рухнешь куда-нибудь на горизонтальную поверхность, ты не думаешь. Сидишь, смотришь на пьяную толпу, на выступающих на сцене парней и куришь.
- Пепельницу дай.
Керамическая, когда-то белая, она быстро заполняется окурками, их кидают туда все, кто сидит рядом. Эгава морщится – он ненавидит, когда ты куришь – и продолжает пить.
Бутылка виски на двоих – это много? Ты не знаешь. Бармен подливает и подливает, Эгава окончательно падает в нокаут на стойку. Нашедший вас Масахару требует у тебя отобранную флягу.
- Она пустая! – возмущается он, попытавшись сделать глоток.
- Нутк… Я ж её выпил.
- Слушай ты!.. – он лезет на тебя с кулаками.
- Бармен!
Масахару, довольно сильно шатаясь, исчезает в толпе: целая бутылка куда больше его фляжки… Бармена же больше заботит оплата проданного, чем состояние тех, кого он обслуживает.
- Эгава! Эй! Поднимай свою задницу!
- Какого… а?
- Идём!
- Куда?
- Туда!
- Опять туда? Мы там только что были!
Ты уже злишься. Да какая разница, куда? Главное – не сидеть тут. А почему главное именно это, вопрос десятый.
Следующие часа два ты не запоминаешь. Последнее осмысленное – ты на сцене с гитарой, рядом какие-то незнакомые люди, и вы виртуозно, так тебе кажется сквозь алкогольный угар, запиливаете что-то из Флойдов. А потом играете чёрти что, пьяное, визжащее… но публике нравится, люди в зале либо орут от восторга, либо пьют и… тоже орут.
- А-ааа-а-а-ааа-а!!! – как финальный аккорд спонтанного джема на сцене.
Ты счастлив, ты круче варёных яиц, готов свернуть горы, остановить бег времени, перекроить историю… И не важно, нужно это кому-то или нет. Главное – ты это можешь.
Эгаву ты находишь в самом дальнем от сцены углу, на диванчике. С Масаки и девочками.
- Де-евочки… откуда вы, такие красивые?
Они хихикают и краснеют. Ну и что, что тут темно, накурено и от бликов стробоскопов рябит в глазах, как на третьесортной дискотеке. Ты хочешь, чтоб они краснели, значит, так и есть.
- Иди сюда, не стой столбом! – Масаки хватает за руку, тянет к себе, роняя на диван рядом. – Девок разберут, пока ты тут щёлкаешь… клювом. Тут не щёлкать надо…
Болтовня Масаки отходит на второй план, когда одна из девочек падает к тебе на колени, словно её толкнули. Её подруги смотрят со злостью, а она показывает им язык и лезет целоваться. Дешёвая земляничного вкуса помада уже почти стёрлась, запах пива и виски забивает всё. Возбуждая, она ёрзает у тебя на коленях, а ты, теряя над собой контроль, уже покусываешь её губы. Попытку вырваться – не нравится грубость? – пресекаешь, притягивая к себе за шею. Твоя добыча уже почти лежит на тебе, когда ты переключаешься на прекрасно видную из выреза кофточки грудь. Отрываются ли пуговицы, или выскальзывают их петель – тебе всё равно, главное – добраться до самого лакомого. И приласкать. Некоторые твои женщины просили порой тебя быть аккуратнее, загрубевшие от игры на гитаре подушечки пальцев малочувствительны, слишком грубые получаются ласки. Сейчас у тебя всё это из головы вылетело, всё равно, что она там чувствует. Её никто не просил приходить, она напросилась сама, пусть теперь терпит.
Девушка вовсе не против. Кофточка сползла на талию, юбка уверенно стремится туда же, а ты уже пытаешься вспомнить, есть ли с собой презервативы, или надо опять клянчить у Эгавы… только его надо сначала найти, он был где-то рядом, на этом диване.
Эгава находится быстро, ещё быстрее ты вскипаешь мимолётной злостью: лишние презервативы у него уже стрельнули… Чё-0рт!! Как же хочется…
- Эй, слушай, – ты пытаешься обратиться к девчонке. – Да слушай же! У тебя резинки есть?
Она, кажется, не понимает тебя.
- Что?
- Резинки. Презервативы.
- Нет. А у тебя?
- Откуда?
- Давай так, – решает она.
Ну, так, значит, так. Она знает, что делает.
Неладное ты чуешь в самый последний момент. Смелая поначалу девушка вдруг начинает действовать немного неуверенно, а потом и вовсе смотрит на тебя как-то беспомощно.
- Уммммфф… – ты снова тянешь её к себе, недовольный паузой. – Давай же…
Руки уже вовсю хозяйничают у неё под юбкой. Чёртовы трусики! Зачем женщины носят эти бесполезные кусочки ткани? Особенно под юбкой. Они же ме-ша-ют!!!
- Пусти…
Эт-то ещё что за номер?
- Пусти же!
Острые кулачки больно упираются тебе в грудь.
- Да что с тобой?! – рычишь, недоумевая. Только что же было всё хорошо!
Ты пьян, зол и возбуждён, девчонка – напугана. Испуг придаёт ей резвости, а в пьяных руках нет сил, чтобы её удержать. К тому же страшная мысль посещает тебя: она девственница! Блядь! Вот почему именно ты на них нарываешься? Ни Эгава, ни кто ещё другой в группе, только ты!!
- Пусти… – она уже готова заплакать.
- Да вали! Вали нахрен!
Сучка…
Она убегает, на ходу поправляя одежду, а ты забиваешься в угол дивана, подтягиваешь под себя ноги. Возбуждение спало, злость – осталась. Ты уже сам готов разреветься от обиды на весь мир, на друга, который трахает рядом подружку твоей несостоявшейся партнёрши. Даже на бармена – и то обижен: он наливал вам слишком много виски.
А ещё тебя тошнит… Запахи сигаретного дыма, алкоголя, пота и женских духов сплетаются в кошмарную вонь, от которой хочется выплюнуть наружу всё, что есть в желудке, и как можно скорее.
- Эгава!
Оторвать того от женщины не сможет даже стихийное бедствие.
- Эгава! Мне нужна твоя помощь!
- Отъебись!
И это лучший друг?!
- Эгава, если ты мне не поможешь, я заблюю тут всё вокруг.
- Уйди, кому сказал!
Всё это напоминает комедию: ты в клубе, сидя на раздолбанном диване в самом дальнем углу, упрашиваешь своего трахающегося друга бросить всё и пойти блевать в сортир. При условии, что друг чувствует себя гораздо лучше твоего.
- Эга… бля!
Тебя кто-то толкает. Ты вскрикиваешь, взмахиваешь руками, и почти падаешь на любвеобильную парочку.
- Ну что за херня творится весь день? – разозлившаяся девчонка ужом выскальзывает из рук Эгавы. – Совсем охуели! Мальчик, тебя не учили не вмешиваться, когда взрослые трахаются? – она влезает в штанину джинсов, накидывает рубашку-ковбойку прямо на голое тело. – Ну что молчишь?
- Щас сблюю… – ты даже не обижаешься на «мальчика».
- Фу, бля! – она зло окидывает вас взглядом. – Лифчик себе оставьте, на память.
Она удаляется, покачивая бёдрами. Будь в клубе вполовину тише, ты б услышал, как цокают каблучки-шпильки.
- Ну ты и су-ука… Я ж почти кончил! Ну что тебе приспичило?!
- Мне плохо.
Ты разваливаешься на диване, укладываешь голову на колени Эгавы. Тот морщится.
- И что мне теперь с этим делать? Кто мне поможет?
«Это» ты чувствуешь щекой даже через ткань джинс. Вопрос явно риторический, но ты отвечаешь, чувствуя, как снова накатывается тошнота.
- Я могу.
- Может он, как же.
- А что?
- Ничего! Я не… Тьфу! Пошёл на хуй!
Ты хихикаешь.
- Эгава, а, Эгава…
- Что?
- Мне плохо.
- И?
- Отведи меня в туалет…
- Сам дойдёшь.
- Не дойду. Меня похитят, я заблюю похитителя, и он меня прибьёт.
- Нихуя он тебя не прибьёт. Он тебя трахнет, такого кавайного…
- Пошёл ты на хрен, Эгава. Эгава?
- Ну что тебе?!
- В туалет.
- Иди, вон дверь! Я тебе там зачем? Ты ж блевать собрался.
- Ты мне волосы подержишь…
- А больше тебе ничего не подержать?
- Нет.
- Козёл.
- Ну, Эга-аваааа…
И он сдаётся. Помогает тебе встать, ведёт в сторону нужной двери, и, блядь, держит тебе волосы, пока ты общаешься с унитазом на повышенных тонах.
- Морду вымой, – морщится Эгава. – Я тебя там подожду.
- А тут слабо?
- Воняет.
- Сволочь.
- Алкаш, – кривится Эгава.
- А сам-то? – ты искренне возмущён таким заявлением: выжрал раза в три больше, а алкашом обзывает тебя.
- Я не блюю потом по сортирам, – он хлопает дверью.
- Козёл, – резюмируешь. – Мой лучший друг – козёл.
Вода в кране ледяная, от неё ломит зубы, пока ты полощешь рот. Кислый привкус опять вызывает тошноту, но ты усилием воли её останавливаешь. И снова с остервенением плюёшься водой и трёшь лицо руками. Мыла тут, кажется, с самого открытия клуба не водилось.
- Бррр… – встряхиваешься по-собачьи и смотришь в зеркало. Растрёпанный, мокрый, под глазами мешки… – Красавчик, блять…
За спиной у тебя какой-то мужик. Ты видишь его отражение в зеркале. Высоченный, в облегающих чёрных штанах, и каком-то длинном пиджаке с эполетами. «Принц, – вспоминаешь ты, – Принц Такамий».
- Опять ты? – хрипишь, когда тот подходит вымыть руки. – Какого хрена ты меня преследуешь? Куда не зайду – твою рожу вижу! Ты меня достал!!!
Ты орёшь от души, громко, считая, что чем мощнее ты выдашь звук, тем больше шансов быть услышанным. Но Такамизава даже не обращает на тебя внимания. Он намыливает руки – и где только мыло взял?! – и тщательно их моет. Ты видишь, как подрагивают напряжённые руки, но тебе даже в голову не приходит, что это от злости. Ты бил морды таким… в эполетах… ещё когда в универе учился. Ладно, хорошо, не морды, а лишь пару раз подрался с одним козлом из параллельной группы. А что? Незачем ему было говорить, что ты знаешь лишь три аккорда…
Кстати, о трёх аккордах…
- Эй! Я с тобой разговариваю!
- Ты не разговариваешь, а орёшь. Я не глухой. Не рви себе глотку, а мне не травмируй уши своим фальцетом.
- Это не фальцет! – взвизгиваешь ты.
- Сейчас я слышу именно его.
- Ты намекаешь, что я…
- Я ничего не намекаю. Не делай поспешных выводов. Особенно, когда пьян.
- Не намекаешь?! Значит, прямо говоришь?!
Ты уже не замечаешь, что подошёл слишком близко и, взмахивая руками, вполне можешь стукнуть Принца по подбородку. Выше, увы, не дотягиваешься. Тем более, что Такамий на платформах, а ты босиком; один кроссовок потерялся в толпе, а второй ты выкинул сам. Для симметрии.
- Господи, мальчик, уймись! Где твои родители? Они в курсе, что ты тут?
- Мальчик? Да кто бы говорил! – ты опешил ровно на секунду и, вспомнив, название группы Принца, добил: – Алфийская девочка!
Принц только фыркает.
- Женщина, мой дорогой. Жен-щи-на. Я лет на десять тебя старше.
Он забавляется, понимаешь ты. Ты для него как странная игрушка, попавшая в дом с основным заказом. Она, вроде бы, и не нужна, но раз уж досталась, то пусть стоит на полке с книгами. А будет мешать – выкинем. Или упакуем в коробку и перешлём по первому попавшемуся адресу из адресной книги.
Пока ты размышляешь, Такамий уже заканчивает сушить руки под горячим воздухом жутко гудящей сушилки.
- Эй! – а как же сладенькое? – Стой!
«Ну, что тебе ещё?» – выражает весь вид Принца. «Ну что ты до меня доебался?»
- Стою.
«Он ещё и выделывается!» – злишься ты.
- Мы не договорили.
- А есть о чём?
- Есть.
- Да-а?! – Издевательски тянет Такамий. – А кто ты такой, чтоб я с тобой разговаривал?
- Гитарист!
- Причём бухой в дым, – он говорит это тихо, но ты всё равно слышишь. – Какой же ты гитарист, если за тебя всё Эгава играет? А ты только ротик свой поганый открываешь.
Этот тип знает Эгаву? Хотя ничего удивительного: этот алкоголик жрал виски со всеми, кого хоть раз в жизни видел. А тип, наверняка, тоже попадался.
- Что?!
- Ничего. Три аккорда… Ладно, пять. Это твой потолок, малыш. Из тебя никогда не выйдет рок-звезды.
Где-то в глубине души ты прекрасно понимаешь, что Принц говорит это лишь бы уязвить тебя посильнее, да уйти поскорее. Его, ты готов заложить свою руку, в зале девушка ждёт. Ха! Чтоб тебе девственница попалась!!!
- С-слушай ты, ум-мник! – от злости и незаслуженной обиды ты начинаешь слегка заикаться. – Т-ты мне тут имеешь наглость… г-говорить, что я не г-гитарист, а п-полный ноль… хотя сам только риффы и г-гоняешь по кругу! Т-тоже мне гитарист нашёлся!!
Ты кричишь самые обидные для тебя вещи, не замечая, как бледнеет Принц, как сжимаются кулаки и белеют костяшки пальцев.
- Зато в отличие от некоторых я не лажаю.
Он решительно пихает дрожащие руки в карманы своего белого кардигана. Губы Принца крепко сжаты, словно то-онкий шрам прочертил лицо.
А тебе лучшего повода для драки и не надо.
- Это я лажаю?! Я?!
Тебе просто до одури обидно, что тебя снова ткнули мордой в самое больное место. Причём точно в такой же ситуации, как в старшей школе, когда признанный гитарист и лидер «Odontia» Йоджи тебе отказал. «Научись сначала играть, тогда я подумаю». Но ты же играл круто! По крайней мере, ты так считал. Интересно, что бы Йоджи сказал сейчас?
- Ты.
От этого спокойного «ты» срывает напрочь тормоза. Красивое лицо Такамия кажется самой желанной мишенью для твоих кулаков, а желание разбить ему губы становится первостепенным. И ты почти дотягиваешься, ещё бы немного и… Принц отшатывается от неожиданного молчаливого нападения, и это спасает его лицо. Ты даже не задеваешь подбородка.
- Сука, что ж ты такой длинный, а?!
Следующий удар Принц блокирует и отправляет тебя на пол. И, пока ты валяешься на кафеле, приходя в себя, выливает тебе на голову воду из кувшинчика. Откуда он его взял?! То мыло нашёл, теперь вот… ёмкость.
- Остынь, щенок! Сдурел?
А щенок, почувствовав смятение взрослого пса, нападает снова. И снова. А потом щенка хватают за волосы, заламывают руку за спину и, пнув дверь, выволакивают в коридор.
- Пусти, сука! Куда ты меня тащишь?!
- Проветриться. Совсем охуел, мелочь.
Тебе больно. И страшно. Попытка вырваться ни к чему не приводит, только к ощутимому пинку под зад.
- Топай!
- Эга-ава!! – орёшь. – Эгава, спаси! Меня похищают! То-ооо-ошиии!!!
Толпа, собравшаяся в коридоре, ржёт.
- Такамий, не угробь мальчишку! – кричит кто-то. – Заездишь пацана, тебе Эгава яйца оборвёт!
- А Эгаве – Маса с этим… как его…
- Сакадзаки.
- Ну да…
- Тоши, тварь, да помоги же, скотина!!! Эгава!
Эгава отлипает от повисшей на нём девчонки.
- Эй, Принц! Куда Юки потащил?
- На улицу, остыть.
- А… Только не потеряй его там. Он у нас в одеяле теряется, а там целый балкон…
Радостный ржач перекрывает ругательства в адрес Эгавы, судьбы, «всяких уродов» вообще и Такамия в частности.
- Проебал ты, Эгава, певца, ох, проеба-ал! Был тенор, станет фальцет! – дальше ты не слушаешь, стараешься не упасть на ступеньках узкой лесенки, следуя за своим похитителем всё выше, на второй этаж, а потом ещё, почти под самый чердак. Слишком далеко от людей, от толпы… А если Такамий псих? Затащит наверх, переломает руки-ноги – о более страшном ты старательно не задумываешься – и бросит. Найдут утром… если найдут.
А потом дыхание перехватывает снова. Только не от боли в руке – тебя наконец отпустили, – а от сырого холодного воздуха улицы. Ещё больше – от стенки, к которой ты бессознательно прижался, стараясь быть от Такамия подальше. Ноги леденеют моментально, между лопаток поселяется ледяной ком. И от злого взгляда Принца ещё крепче становится предательская стена.
- Слушай, а ты не охуел, ваще? – наезжаешь первым. От испуга, наверное.
Твои слова действуют как спусковой крючок. Мгновение – и искажённое презрением и злостью лицо оказывается слишком близко.
- Это ты меня слушай, гадёныш, – Такамий крепко держит тебя за воротник, – Ты, вообще, кто такой, гнида ты малолетняя, чтоб про меня хоть слово говорить? Играю я не так ему… Один альбом сделали, считаешь, что короли мира?
Он пристально вглядывается в тебя, словно ищет ещё какие изъяны, чтоб напомнить тебе о них. Сейчас про нос что-нибудь скажет.
- Короли, – киваешь. – А ты – Принц. Ёбаный Принц Такамий. Чё уставился?
Тебе не по себе от его внимательного, изучающего взгляда. Отстраниться от пальцев, коснувшихся губ невозможно, ты прихватываешь их зубами, едва-едва сжимая, только чтоб показать, что можешь и укусить. А потом просто облизываешь ласкающие твои губы пальцы. Тебе так захотелось.
Чего ты не ожидаешь, так это шального выражения в глазах, сбившегося дыхания и разом прижавшегося к тебе тела. Возбужденного и одуряюще пахнущего. Так понравившийся тебе запах духов смешался с запахом тела самого Принца и стал ещё заманчивей и желанней.
- Охренел? Пусти!
- Это ты охренел, – хмыкает Такамий, и прижимается ещё сильнее. – Мальчишка… Щенок…
Он ругается, а ты слышишь в его голосе возбуждение и восхищение.
- …рыжий лисий щенок, маленький и глупый, тявкает на всех, и думает, что все его боятся.
- Разве нет?
- Нет. Все его хотят.
- Что хотят?
- Пьяный лисий щенок… Красивый…
- Так чего все хотят-то? – требуешь ответа.
- Погладить… Поцеловать…
- Поце…
Оказывается, мужчины целуются не так, как девчонки. Грубее, злее, напористей… Или это просто Такамизава такой? Сердитый. И раз угроза мордобоя миновала, то тяга к экспериментам перевешивает здравый смысл, и ты отвечаешь на поцелуй.
Кажется, то, что вы творите, называется «французским» поцелуем. Ты заранее любишь страну, где придумали такую крышесносную вещь. А в сочетании с руками Принца на твоей заднице… Uncontrol!
Когда-то, ещё в университете, ты отобрал у однокурсницы яойную мангу – интересно стало, чем там можно зачитываться… – и долго ржал над фразой о горячих ладонях, блуждающих по телу героя. Представлял руки в виде утюгов, оставляющих за собой на коже алые полосы, и веселился на весь класс, за что получил замечание от преподавателя. Зато сейчас ты понял, что тогда был дурак. Да и сейчас тоже, но…
Несмотря на дождь, ладони Принца сухие, слегка шершавые и… горячие. И пофиг, что это всего лишь контраст сырого ночного холода и тепла человеческого тела, тебе от этого делается жарко, и жажда поделиться этим теплом разрывает изнутри и уничтожает в голове последние связные мысли. Ты наглеешь и забираешься руками под его рубашку.
- Какой борзый, – смеётся на ухо Принц. – А что ты ещё можешь?
Как оказывается, немало. Но начинаешь ты, почему-то, с рук. Они странные, «узорчатые», этот рисунок на его ладонях ты чувствуешь языком, стараешься слизать его, но руку отбирают.
- Какой ты, оказывается, Юки-тян…
«Какой?» – хочешь спросить, даже голову поднимаешь, но отвлекаешься сначала на шею Принца, а потом падаешь на колени, подчиняясь нетерпеливому нажатию на плечи. Ты пытаешься встать, но руки не пускают, Такамий что-то неразборчиво говорит сквозь зубы, и ты, смирившись, принимаешься не целовать – вылизывать живот. Тело под твоими руками подрагивает, а голос, в котором больше не слышно ярости, хрипит:
- Мальчишка, я же сейчас тебя…
Ты фыркаешь и продолжаешь своё завораживающее действие. Кожа солоноватая от пота, и, почему-то, слегка горчит. Такамий почему-то мешает тебе, лезет рукой вниз, толкает тебя в подбородок.
- Ммм… – мол, угомонись, Принц!
Но он продолжает свою странную возню. А потом оказывается, что слухи о том, что Такамий бреется везде – лживы насквозь, а «блядская дорожка» указывает путь к самому этому блядству. Как стрелка компаса: «Север там!» Почему север? Да потому что холодно стоять на коленях в луже.
«Дорожку» ты вылизываешь тоже, аккуратно придерживая расстёгнутые Такамием штаны, не давая холодной пряжке ремня коснуться шеи или щеки.
Короткие ногти чуть царапают твои плечи, они приятно «горят», и это безумно возбуждает. Прижимаешься щекой к голому животу и, кажется, слышишь стук сердца. Интересно, откуда оно тут взялось? Оно же выше, в груди, разве нет?
А ещё ты думаешь, что делать с возбуждённым Такамием, который уже нетерпеливо подталкивает тебя к действию.
- Уммм… Ты что, уснул?
Пока нет, но очень хочется. Уйти туда, вниз, в шум, и завалиться спать хоть на том же диванчике…
Ты порываешься встать, но рука, до этого ласкавшая твой затылок, не пускает, сжавшись в кулак и больно схватив за волосы.
- Ку-уда?!
- Т-туда… – выдавливаешь из себя.
- Так не пойдёт, – злится Принц, не ослабляя хватки. – Заканчивай, что начал!
- Эй! Я ничего не начинал! Это ты полез ко мне с поцелуями! Пусти!
У тебя истерика. Такая же, как и у сегодняшней девчонки из клуба. И разницы между вами никакой: она ни разу не трахалась, а ты – не делал минет.
- Соси, щенок!
Такамий ругается, страх перебивает возбуждение, и ты уже готов выполнить любое его требование. Злой и неудовлетворённый, этот мужчина не будет церемониться. Ты это знаешь так же хорошо, как своё имя. Чёрт! Ну девчонки же делали тебе… это… и ничего же, да? Им нравилось! Наверное…
Бля!
Минет в твоём исполнении ужасен. Ты постоянно давишься и кашляешь, когда берёшь слишком глубоко, рвотные позывы не улучшают дела, тебе самому противно слышать этот звук. Ладонь Такамия на затылке не даёт отстраниться, когда он начинает двигаться сам, недовольный твоей нерешительностью. Когда ты по неосторожности задеваешь его член зубами, он больно дёргает за волосы… Он кончает тебе в рот, не давая отстраниться. Вырвавшись, ты, кашляя, сплёвываешь всё, что не проглотил, на пол. Вид спермы на полу вызывает запоздалое чувство брезгливости, тебя тошнит, но блевать нечем, сухие позывы только дерут горло. Болит живот от постоянного напряжения, губы кажутся огромными и стёртыми, они болят, а во рту противный привкус.
- Ты невкусный, – жалуешься и с удивлением понимаешь: у тебя стоит. И ты, оказывается, нисколько не испытываешь отвращения ни к себе, ни к Такамию, который, кстати, вполне может сесть за изнасилование. Если, конечно, ты на него подашь в суд.
Закинув голову, подставляешь лицо дождю: он пошёл сильнее и теперь струи легко проникают на балкон. Хорош же ты: на коленях, под дождём, только отсосал мужику, хочешь кончить сам, но сил нет даже пошевелить рукой. Хриплый смех рвётся с губ.
- Юки? Что с тобой? Юки?
- Кончить хочу, – смех и усталость превращают речь в жалобно звучащие всхлипы.
Такамий пугается.
- Ты что, Юки? Юки, не плачь!
- Я не… Это дождь…
- Господи... Вставай, хватит на полу тут… Иди сюда!
Что на полу, что в стареньком полуразваленном кресле, тебе холодно и мокро. И хоть сюда не проникает дождь, воздух настолько насыщен влагой, что ещё немного, и он превратится в воду.
- Принц, не надо! – Такамий лезет целоваться, лижет в уголках твоих губ.
- Бля! У меня что…
Он смеётся.
- Да, сперма на лице. Была.
- Ксооо! Принц… Я щас сблюю опять.
Он смеется и… лезет тебе в штаны. Ты не против. Хватит, пора отдыхать, пусть работают другие. Ты вообще бы уже уснул, несмотря на возбуждение, если б не… «Ему же неудобно» – думаешь и закидываешь одну ногу на подлокотник. Такамий матерится, тянет тебя за ногу вниз, но ты не согласен и вырываешься.
- Так хочу, – сообщаешь и снова разводишь ноги.
- Бля, да что ж ты творишь…
«Ничего!» – хочешь сказать, но ощущения перехлёстывают, и слова остаются лишь в твоей голове: Принц уверенно доказывает тебе, что на самом деле тебе до него ещё учиться и учиться. И его руки умеют ласкать не только гитару, но и гитаристов.
- Громкий мальчик, – смеётся Такамий в ответ на твои стоны. – А так тебе нравится, м?
- Ааааа… – скулишь. Да и как не заскулить, если сам Принц Такамий стоит перед тобой на коленях, да ещё и занимается таким… таким непотребством. А ты ему потакаешь, лаская себя и жалея, что у твоего любовника не шесть рук как минимум. Иначе это бы от его прикосновений на твоей коже оставались горящие узоры.
«Чёрт! – думаешь, – Как в манге…» Но злиться не получается: разве можно рассуждать, да тем более логично, в такой момент?
Ты ловишь пальцы Такамия на своей груди и больше не отпускаешь. Он что-то ворчит, недовольный твоим самоуправством, но руку не высвобождает, а ты готов из кожи вон выпрыгнуть…
- Ну же… Ну! – просишь.
Живот уже подрагивает, дыхание сбивается окончательно, а босыми пальцами, чувствуя, что сползаешь с кресла, ты упираешься в ледяной пол.
- Я сей… час…
Поздно ты воздуха в грудь набрал: тебя выкручивает от наслаждения так, что ты словно на мостик становишься, запрокинув голову и упираясь затылком в спинку кресла. Нога срывается с подлокотника, пятка больно ударяется об пол, но даже вскрикнуть от боли невозможно: ты не дышишь, только рот раскрыт, словно в беззвучном крике. И лишь когда в лёгких заканчивается воздух, ты обмякаешь в кресле, позволяя телу отдышаться, а дождю – смыть с него жар оргазма.
- Эй… – слышишь голос. – Уснуть собрался? Нет, ну настоящий мужик!
- Ага… Кончил – и захрапел…
- Знаешь, тут спать мокро.
- И неудобно… – говоришь тихо, за стуком капель дождя сам себя не слышишь.
- Юки?
- М?
- Поедем домой?
Ты не отвечаешь. Ты проваливаешься куда-то в сон.
- Юки?
- Мне холодно… – ты подтягиваешь к себе ноги, стараясь обхватить ступни ладонями и согреть. Толку никакого – руки ещё холоднее.
Такамий что-то ворчит, берет тебя на руки и куда-то тащит. Инстинктивно хватаешься за него, обнимая сначала за шею, а потом расслабляясь и позволяя себя нести. Несколько раз твои ноги задевают стены, и это до безумия больно, настолько замёрзли пальцы. Протест против такого обращения выражаешь скулёжем: «Боль… ай!.. но!» И слышишь: «Потерпи, сейчас будем уже в машине». Ты согласен, там будет тепло и никакой дождь не накапает за воротник. И ты дышишь безумно вкусным запахом Принца, не понимая, что подсаживаешься на него, как на наркотик.
- Эй, Принц! Кого тащишь? О! Эгава!!! Тут вашего вокалиста крадут!
- Киднеппинг! – ржёт кто-то.
- Пусть крадут, нам же свободнее спать будет.
Ты обижаешься на друга, что значит «свободнее»? Разве тебе надо много места? Разве ты занимаешь целую постель?! Это Эгава спит один на целом диване, а ты то с Ясу ютишься на полу, то с Масахару… Кстати, а откуда в вашей комнатушке диван? Надо убрать, он занимает слишком много места. Или стоит убрать Эгаву? Точно! А диван он с собой пусть забирает.
- …а то трахаться при ребёнке…
Незнакомые люди ржут не переставая над шуточками Эгавы. Ты бы сам посмеялся, если б они не были в твой адрес.
- Я т-тебе… реб-бёнка… – пытаешься вывернуться из рук Такамия. – С-сам…
- Тише ты, – шикает Принц. – Уроню же, балбес…
- И т-ты тоже с-считаеш-шь меня р-ребёнком?
- Ещё чего… стал бы я тебя тогда на руках таскать…
- При-инц! – кричит тот, первый, который опознал тебя. – Ему хоть четырнадцать есть?
«Не твоего ума дело! – хочешь крикнуть. – Завидуй молча!» Но Такамий просто прижимает тебя крепче, и весь мир сужается до запаха его тела.
- Уже без разницы! – отвечает он вместо тебя.
- Ооооо! Быстро вы! Принц, возьми меня вместо него!
- Я люблю эксклюзив, Шин-тян, а ты уже года три как перестал быть даже залежалым товаром.
Тишина.
- Я тоже люблю тебя, Принц. Привет Сакадзаки!
- Сам передашь.
- Сука.
- Какой есть.
Ты хочешь спросить, что там за отношения такие между Сакадзаки и тем парнем, но через мгновение уже не помнишь, даже кто такой этот Сакадзаки. К тому же тебя уже сажают в машину и аккуратно пристёгивают к сиденью. В тепле ты засыпаешь окончательно, вся дорога как в тумане проходит, только сознаёшь, что несколько раз вы стояли на светофорах, а один раз Такамий ходил куда-то, вроде бы в магазин…
- Приехали, Юки-тян. Сам сможешь идти или помочь?
- Помоги, – милостиво разрешаешь. Тебе нравится, что наконец-то хоть кто-то заботится о тебе. Родителям вечно было некогда, старший брат тоже слишком рано стал помогать им, а дед… Дед любит тебя, но воспитывал так, как было принято в его времена. А сейчас ты хочешь немного побыть плюшевым лисом странного принца токийской рок-сцены.
Ты не запоминаешь, как выглядит дом Такамия. Вроде бы вокруг садик, а в садике пруд с мостиком… Но за внешней традиционностью скрывается вполне европейский дом. О Японии напоминают только фусума** и тапочки перед дверью в туалет.
- Хочу тебя… – шепчешь, оказавшись на кровати размером с три обычных. – Совсем хочу.
- Ты пьян, – Принц падает рядом с тобой, ему тоже сложно удержаться на ногах, особенно, когда ты решительно тянешь его на себя. И как вы доехали до дома, когда он в таком состоянии?
- И что? Пока пьян – хочу. Так не страшно.
- Боишься меня?
- Да.
- Правильно.
- Ну? Давай уже!
- Мальчишка…
Мальчишке страшно, но весело. Он и не думал никогда, что будет спать с мужиком, тем более с таким шикарным. «Обломитесь все!» – думаешь ты, – «Сегодня всё-таки будет секс!» Ты мысленно представляешь себе обеих девочек, которые кинули вас сегодня. И понимаешь, что Принц предпочтительнее. И красивее. Нет, ты сделал правильный выбор, что приехал к человеку, который так целуется. И какая разница, что тебя привезли бессознательного и пьяного? Ты пьян до сих пор, а сознание… Поговоришь с ним завтра, когда тебя перестанут так неистово ласкать и покусывать.
Тебе страшно. Как в тот самый первый раз, когда ты был с женщиной. Ты перевозбудился, кончил, едва она коснулась тебя. Думал, всё, засмеёт острая на язык Микото. Не раз даже самые отъявленные хулиганы старшей школы пасовали перед ней, а сам разговор становился всеобщим достоянием и обрастал поистине фантастическими подробностями. Ты даже подумывал о том, чтоб удрать от неё, но она не дала. И если и посмеялась, то не над тобой, а над твоим страхом. «Смейся, когда страшно, – сказала. – Страх сам боится того, кто готов посмеяться над собой и собственной глупостью».
- Стрёмно? – Такамий пытается сдуть прядь волос, мешающую ему, и ты убираешь её за ухо. Это… нежность? Откуда?
«Ни капельки!» – но вместо этого только киваешь.
- И мне было стрёмно, – соглашается Принц. – Я у тебя первый?
Киваешь опять: сказать простое «да» выше твоих сил.
- Первый и пьяный. Юки… может завтра? Я неадекватный грубый старый хрен, который больше замучает такого сладкого мальчишку, чем доставит ему удовольствие.
- Сейчас! Почему?
- Ну… возраст? – он лежит рядом, обнимая и поглаживая твоё плечо.
- Что такое шесть лет?! – возмущаешься.
- Много. Вот будет нам по пятьдесят…
Ты ржёшь, уткнувшись ему в шею лицом. Ржёшь, а потом начинаешь целовать.
- Мы упьёмся раньше, чем нам стукнет тридцать!
- Думаешь, я кончусь через пару-тройку лет?
- Живи быстро…
Ты недоумеваешь, когда Такамий отстраняется, и садится, укрыв бёдра простынёй.
- Не хочу сдохнуть молодым. Это неверная установка, Юки. Идеалы рок-н-ролла созданы для войны с системой, но… Любое противостояние само скоро превращается в систему, обрастает адептами, дряхлеет и дохнет. И так до бесконечности.
- Не понимаю…
- Рокер должен быть волосат, могуч, вечно пьян и сдохнуть в тридцать. А я так не хочу. Это стереотип. Их взрывать надо, стереотипы эти.
Ты мотаешь головой. Какого чёрта он тут разглагольствует, вместо того, чтоб трахаться?! Точно, это возрастное. Маразм.
- Прости, – обнимает тебя Такамий, – Это разговоры не для постели. Для пьянки, да, но не перед сексом.
Щекам жарко. Перед сексом? Так он…
- Да, Юки, да… – он улыбается, словно прочтя твои мысли. –Подожди…
Он уходит, а ты остаёшься сидеть на кровати. Чёрт! Ты слегка протрезвел, вспоминаешь размеры члена Принца, и снова становится страшно. Он же там не поместится!
Ты не успеваешь довести себя до истерики, Такамий возвращается раньше. Вместе с виски.
- Держи, – протягивает тебе стакан и бросает возле подушки презервативы и незнакомый тюбик.
- Спаиваешь?
- Да. Толку с тебя сейчас трезвого. Да и с меня…
- Ты сам говорил только что, что пьяный – ты никудышный любовник…
- Юки-тян, как думаешь, часто у меня в постели оказываются красивые юные девственники? Я тоже, видишь ли, нервничаю.
- С какого перепугу? – виски великолепен, не сравнить с дешёвой бурдой из клуба.
- Я вот сделаю сейчас что-нибудь не так, и ты больше не посмотришь ни на одного мужчину, как на партнёра в постели. Я не хочу лишить тебя такой радости.
- Ну не пей тогда и сделай всё как надо.
- Если я напортачу, так хоть помнить не буду.
- Я напомню, – фыркаешь. – Эгоист.
- Так точно. Иди сюда.
«Иди сюда» – это недалеко. Всего лишь придвинуться чуть ближе и сесть ему на бёдра, прижаться. Но ты чуть не заваливаешься на кровать.
- Поймал! – улыбается Принц, и аккуратно укладывает тебя на спину.
Ты первый раз полностью отдаёшь контроль над ситуацией другому человеку. Даже оказавшись прижатым тяжёлым телом, ты не вскидываешься, как бывало, а разводишь ноги и тянешься обнять.
- Только… осторожнее, ладно?
- Я не садист, а эгоист.
- А разница?
- Если будет плохо тебе, то и мне – тоже.
Он лезет целоваться. Сначала осторожно, словно пугливую лошадку оглаживает, а потом все сильнее прихватывает губами кожу, даже покусывает. Особенно достаётся шее.
- Вампир.
- Не люблю кровь. Но да – эстет.
Его руки тоже действуют всё смелее, всё крепче ты обнимаешь его, желая близости и стараясь как можно дольше протянуть время.
- Какой ты длинный, Принц! Я думал, это всё каблуки, а ты вон какой… Я до твоей задницы не дотягиваюсь!
- Ммм… Так тоже хорошо. Да и не нужна тебе пока моя задница.
- Пока?
- Не отвлекайся, лучше сделай так ещё раз…
И ты проводишь ногтями по его спине, сильно, а он рычит…
- Ай! Ты не принц, ты зверь какой-то!
Ах он ещё и кусается …
- Ай! И кто тут не садист?
Но оттолкнуть его не сможешь при всём желании. Слишком хорошо, горячо и… слишком хочется отдаться ему целиком. Даже вечная жажда быть самому себе хозяином молчит, погребённая под удовольствием от его прикосновений и движений. Оргазм в этот раз не обрушивается неконтролируемым валом, а нарастает постепенно, ты не теряешь сознания, выгибаешься молча, вздрагивая и чувствуя, как по-особому напрягается спина Такамия. Он резко опускается на тебя всем весом. По телу волной пробегает дрожь. Потом напряжение слабеет, и Принц соскальзывает вниз, продолжая тебя обнимать.
- Ты фееричен во всём, что делаешь, Принц…
Кожей чувствуешь его улыбку.
- Тебе просто не с чем сравнить, Юки.
- Трахни меня нормально, и будет…
- Я не об этом… – он слизывает с твоего живота сперму, а ты стараешься немного успокоить дыхание.
- Ну… Не надо об этом. Подумаешь – первый раз… – ты краснеешь и отворачиваешься.
- Тс-с… Замяли, ага? Меня это возбуждает. Такой неопытный…
- Эй! У меня были девочки! – возмущаешься, стараясь увернуться от его поцелуев.
Такамий устраивается поудобнее и снова прижимает тебя к себе. Ты утыкаешься носом ему в плечо и млеешь. Он заботливо укутывает тебя простынёй.
- Вот именно, Юки. А женщины? Опытные, знающие, как заставить мужчину скулить от желания и сдохнуть от оргазма? А мужчины, которые могут отдаваться тебе так, словно мечтали всю жизнь только об этом? Или те, кто трахает тебя, а в твоей голове нет ни мысли, только одно звериное желание принадлежать более сильному?
- Нет… – от его слов аж слёзы на глаза наворачиваются. Это унизительно!!! Сука! Как он смеет! А, весь твой опыт – это пьяные перепихи после концертов с поклонницами. И что?! Это не повод для наезда!!!
- Юки, эй! Ты что?
- Ничего… – бурчишь. Нашёлся тут…
- Ну вот. Развёл тут сырость. Я ему, понимаешь ли, перспективы рисую, а он… Я тебе, кстати, завидую.
- С чего вдруг?
- У тебя впереди столько возможностей, столько неизведанного. Ты не представляешь, Юки, каким ты будешь красивым лет в тридцать. Любой человек за один твой взгляд душу продаст.
- Да ладно…
- Ага. Спорим?
- Спорим!
Вы пожимаете руки, Такамий разбивает.
- Вот увидишь, Юки, увидишь.
- Угу, а ты будешь контракты составлять?
- А?
- Ну, на души.
Он ржёт.
- Надо будет закончить юридические курсы.
- Не, брат мой проконсультирует, – зеваешь. – Он у меня такой же умный, как я красивый.
- Тогда твой брат самый лучший в мире юрист.
Лежать в обнимку с Такамием – самая правильная вещь в мире.
- Принц? – шепчешь в полусне.
- Да?
- Я засыпаю…
- Спи, конечно… Только…
- Ну что?
- Не называй меня Принцем, хорошо? А то, как собаку кличешь.
- Хм… Я придумаю тебе имя. Завтра…
- Хорошо.
Остаток ночи вы проводите в кровати. Обоих одолевают усталость и лень, сны снятся обрывочные, полные цветовых пятен, музыки и запаха сигарет. Ты где-то читал, что такое бывает только у психов, что нормальный человек, видит только чёрно-белые сны. И тебе искренне жаль этих «нормальных» людей.
На часах где-то около двух, когда Такамий, выбираясь из постели, ненароком будит тебя. Он сбегает в ванну, и ты, услышав, как льётся в душе вода, понимаешь: тебе срочно нужно туда же. В ванной комнате жарко, она наполнена паром, и за те пять минут, что ты там находишься, ты покрываешься потом. Оставаться дольше чревато: желание влезть к Такамию велико, но ты боишься его реакции на такое самоуправство. Да и должна же быть хоть какое-то личное пространство. Ночь вместе – не повод лишать человека уединения.
На кухне тихо, тикают большие часы. На стрелках выгравированы латинские буквы «Т», и тебе интересно: совпадение, или специальный заказ? В холодильнике фрукты, бутылка чего-то алкогольного и шоколад. Ты хочешь стянуть кусочек, но не решаешься. Шкафчики тоже пусты, видимо, хозяин кухни не любит готовить. Но для чего тут столько техники? Вот у тебя дома на кухне была бы только кофеварка. И микроволновка.
Задумавшись, ты не замечаешь, как Такамий заходит на кухню.
- В душ иди, – предлагает и целует тебя в щёку, словно такие вот утренние пробуждения давно стали привычными. – Привет.
Он улыбается сонно и немного смущённо, как тебе кажется. Волосы влажные, липнут к шее и лбу, а капельки воды стекают за воротник.
- Знаешь, – говоришь, – а без косметики ты куда красивее…
Такамий не успевает шлёпнуть тебя по заднице: ты сбегаешь раньше. В душе ты первым делом стираешь влагу с зеркала. Опухшее слегка лицо, тени под глазами… Тоже мне, красавец. А Такамий – как огурчик, только сонный и, как только волосы высохнут, будет растрёпанный. Чёрт, ну почему ты всегда такой… легко мнущийся, во!
Замотавшись в полотенце, ты бредёшь на кухню, теряя громадные тапки и ёжась: влажная кожа быстро остывает. На столе, там, где ты сидел, стоит громадная кружка кофе.
- Чёрный, без сахара. Есть сливки, молоко, корица, – Такамий аккуратно ставит напротив вторую. – Прости, я не знаю, как ты любишь. Да и кроме кофе предложить нечего.
- Не, нормально. Спасибо, – кофе горячий, ты обжигаешь язык и морщишься.
- Закажем обед?
- Ага. А ты вообще не готовишь?
- Очень редко. Нет времени. И не для кого особо. Если на кухне оказываются Сакадзаки и Сакураи, то я даже не вмешиваюсь. Я потом чай для всех делаю. На травах. Ну так что? Что будем есть?
- То, что быстрее привезут. Я голоден.
- Тогда итальянская кухня. Спагетти, соусы, пицца.
- Ой, я не понимаю в этом! Закажи сам, ладно?
Еду привозят быстро, ещё горячую. Спагетти в молочно-масляном соусе божественны, шалфей и гвоздика добавляют пряности, а чесночный соус к мясу – остроты.
- Кстати, – вспоминаешь вдруг, – а этот… Шин-тян, он что, любовник Сакадзаки?
Такамий фыркает в кружку, капельки кофе летят вокруг, пачкая собой белоснежный стол.
- Хуже. Он его племянник. Редкостный лоботряс. Голова – золотая, но дурная. Он даже не окончил старшую школу.
- Да ну?
- Точно.
- Я тоже не хотел учиться после школы, но дед настоял.
- И кто ты по профессии?
- Музыкант, теоретик музыки и всё такое…
- Преподавать можешь?
- По диплому – да, а так у меня нервов не хватит учить с кем-то гаммы. Бррр…
- Незавидное занятие, коллега.
- Коллега?
- Да. Я могу преподавать английскую литературу…
Такамий в костюме на кафедре и папкой с лекцией… Это видение вдохновляет.
- Студенты бы обдрочились…
- А так – фанаты.
- Один хрен…
- Не ругайся на кухне.
- Эмм… ну ладно. Как скажешь…
Он относит чашки в раковину и выкидывает одноразовую посуду, одновременно объясняя.
- Учёные говорят, что у предметов есть память, самыми большими способностями к накоплению информации обладает вода. Вот ты здесь заругался, зарядил пищу негативом, съел… А потом – болеешь.
- Учёные много чего придумывают.
- Много. Но книги предков – не врут. Там тоже об этом есть.
Ты хочешь уточнить, что за книги он имеет ввиду, но его руки ложатся на твои плечи, и вдохновение, посетившее тебя недавно, возвращается, переплавляясь в возбуждение.
- Затрахаешь… – фыркаешь.
- А ты же только этого и хотел вчера. Откажешься?
- Нет! Ещё чего… Решил отмазаться?
- Это ты мне вчера зубы заговаривал…
- Че-его?
- Тс-с, Юки.
И ты успокаиваешься моментально.
- Идём, – встаёшь. – Идём, а то так и протрещим весь день. Ау! Поставь, где взял!
А он не слушает тебя, уносит обратно в комнату, на кровать.
- Лежи и получай удовольствие…
Лежать спокойно тебе не даёт то самое получаемое удовольствие. Сначала ты лезешь целоваться, потом, перекатившись на кровати, оказываешься сверху… Оказывается, делать минет в удобной кровати куда как приятнее, чем стоя на коленях в ледяной луже.
- Юки-и… – он отстраняет тебя, тяжело дыша. – Не прекратишь, не получишь самого главного. На два раунда меня просто не хватит.
- Ой, не заливай…
- Я себя лучше знаю, Юки-тян. И не смотри на меня так, зараза мелкая!
- Мелкая?!
- Да. Ты ж мне по плечо…
- А если без платформ?
- А если помолчать и заняться делом?
Ты оказываешься на спине, с прижатыми к кровати руками, Такамий вылизывает тебя везде, куда достаёт…
- Кто после этого кицунэ? – едва выговариваешь.
- Ты.
После вы не разговариваете. Некогда. Ты настолько теряешь голову от возбуждения, что даже не просишь, как вчера, быть аккуратнее. Только Такамий помнит. Нет, он отнюдь не нежен – ты убил бы его, если б он повёл себя с тобой, как с девушкой, – но времени на подготовку он не жалеет.
- Юки, – фыркает он, – слышишь?
- Что?
- Прислушайся…
- Ну что? – раздражённо: ты хочешь трахаться, а не трепаться.
- Яйца звенят.
- Боже, я сплю с Терминатором… Выпусти меня отсюда, изврашенец!
Вы ржёте.
- «Такамизава – стальные яйца», вот что я напишу на следующей своей афише.
- Ну и кто говорил замолчать мне?
Такамий фыркает.
- Повернись.
- Зачем?
- Так легче будет, Юки.
- С чего ты взял? – взгляд, который бросают на тебя, настолько красноречив, что ты подчиняешься. – А. Понял. Молчу. Из личного опыта…
Тебе кажется, что Такамий тяжело вздыхает.
- Ты можешь не ёрничать?
- Нет. Мне страшно. Меня тут щас в… Ай!
Он шлёпает тебя по заднице, ты пытаешься увильнуть от его рук, но Такамий прижимается к твоей спине и покусывает за шею.
- Чёрт. Чёрт! Чё-ооооорт!
Даже прикосновения к простыням кажутся лаской, и ты вжимаешься грудью в постель, трёшься щекой об неё.
- Ну, давай же! – просишь.
- Нетерпеливый какой…
- А как можно терпеть такое, а?
Такамий смеётся.
- Не знаю… Юки, тебе может быть немного неприятно…
- Похуй!
- Не «похуй», а будет больно – кричи.
- Больно? А… – ты стонешь, чувствуя входящий в тебя член. Это… странно? Больно? Нет, но ты инстинктивно пытаешься отстраниться и помешать, сжимаясь.
- Расслабься, Юки… – шепчет тебе на ухо.
- Как?
Он объясняет, а ты краснеешь.
- Мне больно иначе, понимаешь? Расслабься…
И ты честно стараешься. Боли не хочешь ни себе, ни ему, но больше всего не хочешь, чтобы он, потеряв терпение, выгнал тебя из постели. Этого позора ты боишься больше изнасилования.
Терпения никто не теряет. Такамий ласкает тебя, не предпринимая ничего больше до тех пор, пока ты не начинаешь поскуливать от нетерпения, и уже ему приходится сдерживать твои попытки получить всё и сразу.
- Бля, это охуенно… Ты – во мне… пиздец…
А дальше тебе остаётся только хватать его за руки и стонать… Ты даёшь себе зарок, что этот «первый раз» не станет последним, ведь хочется ещё и ещё.
- Не жадничай, – хрипит тебе в ухо Такамий, вторя твоим мыслям. – Будет ещё…
Сил ответить нет, ты кончаешь раньше, царапая ему руки, а он пытается отстраниться.
- Куда?
- Тебе неприятно будет.
- С чего вдруг?
- Знаю.
- Забе-ей… Я хочу почувствовать всё, – эйфория оргазма круче адреналинового кайфа от гонок по ночному Токио… – Давай, Такамий…
Улыбаешься ему, оглядываясь через плечо, и прогибаешься, сам себе напоминая кошку, подставляющуюся коту. Провокация удаётся, и ты ловишь кайф уже от одного того, что Принц не смог устоять. «Придумал… сбегать… Я сбегу тебе… Ты попал, Такамий, слышишь?» Он стонет, кончая, а тебе кажется в этом стоне: «Сам знаю – попал…»
В душ идёте уже вместе, после – так же вместе вытираете разлитую воду: Такамий не закрыл дверцу. И полотенце у вас одно на двоих. Ты успеваешь замотаться в него, предвкушая вид голого Такамия, но тот накидывает на плечи чёрную шелковую юкату, расшитую алыми цветами. Сволочь. Посмеиваясь, он увлекает тебя за собой в спальню, но ты не поддаёшься.
- Курить хочу.
Принц морщится.
- Тогда иди на кухню, хорошо?
- Ага.
Тонкая сигарета заканчивается быстро, больше в пачке нет. Эгава опять «настрелял», видимо. «Встречу – блок пусть покупает, раз свои не носит, чистоплюй». Выкинуть окурок некуда, ты тушишь его, и он шипит, прижатый пальцем к мокрой раковине.
Такамий, сбросив одеяло на пол, лежит на кровати и что-то читает.
- Будь добр, раздёрни шторы…
Свет заливает комнату, но солнце скрыто за макушками деревьев: за окном действительно сад. Немного запущенный, но именно это придаёт ему особую прелесть.
- У нас постельный режим сегодня, – влезаешь на кровать к Такамию. – Что тут у тебя?
- Сакураи просил посмотреть текст и ноты.
- На английской литературе учили читать ноты?
- Я еще в школе научился. А как иначе?
- Герой. Кстати, – спрашиваешь, обнимая его и удобно устраиваясь у него на груди. – Откуда ты всё-таки знаешь, что чувствует… как это?
- Пассив.
- Да.
- Бурная молодость, Юки-тян.
- Очень? Пиво, девки, рок-н-ролл?
- Точно. Только девок не было.
- Совсем?
- Почти. С ними… пресно. Кончаешь, а представляешь себе что под тобой не девка с сиськами, а парень с членом.
- Так противно?
- Не противно, Юки, пресно. Вот скажи, ты любишь мясо?
- Не особо…
- А я, наоборот, – мясоед. Не люблю особо рыбу. Так вот слушай. Для меня секс с женщиной, это словно годами питаться одной рыбой. Жареной, варёной… А тебе всю жизнь хочется бифштекса с кровью…
- Да уж… Женщина – рыба. Охуеть.
- Не придирайся к словам. Могу другой пример привести.
- Валяй.
- Это всё равно что байкера пересадить на велосипед. Те же два колеса, а скорости и адреналина – ноль. Даже если это скоростной велосипед и ехать под горку…
- Хм… Играть на акустике в оркестре, когда душа требует тяжеляка?
- Точно.
- Бррр… Не завидую.
- И не надо.
- Кстати, что ты имел в виду, говоря, что я лажаю?
- Ничего. Хотел тебя зацепить. Ты был весь такой самоуверенный и красивый… словно весь мир у твоих ног уже по праву рождения.
- Прости, я тоже был не прав.
- Прав. Я не виртуоз, – молчит немного. – У меня задача другая, понимаешь? Мне не надо плести узоры из нот, я не такой, я сразу говорю в лоб, прямо.
- Ага, – хихикаешь. – Хватаешь за волосы, ставишь на колени… Да?
- Ну… – смеётся. – Точно.
Тянешься за поцелуем.
- А мне понравилось. Повторим?
- Повторим, но потом, хорошо?
- Почему? – ты раздвигаешь полы юкаты и ласкаешь его член, всерьёз подумывая повторить вчерашний опыт с минетом на трезвую голову.
- Тебе будет больно. Я после первого раза неделю ковылял, как подстреленный.
- Почему? – этот простой вопрос не требует много усилий, ведь основное внимание направлено на начинающего возбуждаться Принца.
- Мужчина был нетерпеливый и… большой.
- Больше, чем ты?
- Больше. Я вполне подхожу под среднестатистические параметры…
Он уже сдался, ты это чувствуешь по тому, как он утраивается поудобнее и раздвигает ноги, не мешая тебе.
- Мне так не показалось.
- Не льсти. Это с непривычки.
- Я и не льщу. Давай еще раз?
- Юки…
- Такамий.
- Ну держись, рыжий лис!
- Я не рыжий!
- А против лиса уже не возражаешь?
Ты уже не возражаешь вообще ничему: ему хватает пары минут, чтобы довести тебя до состояния, когда здравый смысл испаряется, а прикосновения другого человека становятся самой желанной вещью на свете. Ну и что, что потом будет неловко за собственное бесстыдство, за скулёж, за оставленные на чужой коже царапины… Ты сидишь верхом на его бёдрах, двигаясь так, как хочется тебе. Медленно, стараясь прочувствовать каждое движение, то откидываясь назад и упираясь руками в его ноги, то прижимаясь грудью к груди, целуясь, постанывая, когда Принц начинает двигаться сам…
- А ты говорил, на второй раунд не хватит. Ха!
- Ты такой красивый. Божественно красивый. На тебя не может не стоять.
Тянешься поцеловать и замечаешь на коже Такамия царапины.
- Ни хрена себе… – ногти почти под корень подпилены, чтоб не мешали играть, а руки – исполосованы в кровь.
- Царапины у тебя. Ты как с тигром спал! – ржёшь. – Больно?
- Не с тигром, с кицунэ. Нет. Жжёт немного, но мне нравится. Надену рубашку с майкой, никто не заметит.
А ещё ему нравится твоё беспокойство. А ты злишься, ведь всё идёт не по твоему сценарию «увидел-трахнул-ушёл». И трахают тебя, и уходить не хочется.
Ты дремлешь, сквозь сон слышишь, как Такамий бродит по квартире. Он то-то ищет, складывает в сумку. Вроде бы у «The Alfee» скоро гастроли. Может быть, даже уже завтра им лететь куда-то на другой конец Японии.
Принц будит тебя, когда во сне ты, заблудившись в его странном садике, том, что видел в окне, не можешь найти выхода и уже совсем отчаиваешься.
- Юки, уже шесть часов… У меня самолёт в девять…
Значит, правда, гастроли. Когда же у «Gerard» будет полноценный тур, а?
- Иду, иду... Минутку…
- Вставай, соня. Поднимайся.
Улыбаясь, ты ловишь его руку, целуешь ладонь, ощущая, какая она непривычно шершавая и бугристая. Словно под кожей проложили свои тоннели неведомые существа. Тебя мать такими пугала: будешь рукоблудствовать – слово-то какое! – в руках поселяться маленькие демоны и съедят твои ладони… Бррр…
- Всё, встал.
Садишься, слегка морщась.
- Больно?
- Не, немного… непривычно. Не больно.
- Уверен?
- Абсолютно.
- Эх ты… Я его на руках поносить предлагаю, а он…
- Я не девка, чтоб меня на руках таскать.
Такамий обижается:
- При чём тут это? Какая разница, а?
Ты хочешь ответить грубостью, но вовремя останавливаешься.
- Прости. Дурак.
- Не дурак. Импульсивный.
- То есть – молодой. Это пройдёт.
- Не мели ерунды. Моей соседке было сто двенадцать, когда она покинула этот мир. И до последнего она ухаживала за садом и была бодра, как и я. Возраст не в паспорте, Юки, а в голове.
Он прав.
- Где моя одежда?
- Вот, на стуле. Одевайся и приходи на кухню. Я чай сделаю. Будешь?
- Да. Конечно.
Вся одежда аккуратно висит на спинке. Не хватает лишь потерянной в клубе обуви, да пуговиц на рубашке. Ты завязываешь её узлом на животе, чтоб не так бросалось в глаза то, что застегнуть в принципе невозможно.
Такамий на кухне молча наблюдает, как закипает вода. Ты обнимаешь его, утыкаясь лицом у грудь. Уходить не хочется, но и остаться – невозможно. Только теперь ты спокоен. Захочется – сам придешь. Токио, на самом деле, маленький, если знать, где искать.
- Пусти, Юки, там кто-то пришёл.
- Что? – и по привычке дёргаешься к двери, услышав стук.
- Я сам, – останавливает Такамий, и ты медленно садишься на стул, стараясь не морщиться: у Принца зеркало в коридоре висит так, что видно кухню. А из другого – общую комнату. У него вообще зеркала странно как-то висят, в неудобных, но, так кажется, правильных местах. А вот в спальне у него только одно зеркало, да и то почему-то стоит отвёрнутым в окно…
- Заходи, он на кухне. Тебе чай или кофе?
Тихий голос Эгавы узнаёшь сразу…
- Чай, пожалуйста.
Эгава сонный, помятый, на щеке – царапина, тени под глазами и нервный взгляд.
- Что случилось?
- Ты пропал. Ты не ночевал дома. Я проснулся, тебя нет… вот и запсиховал. Ты же никогда не уходил на ночь.
- Странный ты какой… – чашка приятно греет враз похолодевшие пальцы. – Сам же сказал, что вам без меня вольготней спать.
Он дёргается и прячет глаза.
- Я был пьян. Юки, прости. Я не должен был так говорить.
- Что у трезвого на уме…
- Юки! Я был неправ. Прости.
Тебе хочется ещё поиздеваться над другом, но Такамий, бесшумно появившийся из коридора, качает головой: угомонись.
- Хорошо, проехали.
По крайней мере, ты теперь знаешь, что думает о тебе Эгава.
- Чёрный, зелёный?
- Чёрный, пожалуйста.
Он боится, понимаешь, Эгава боится Такамизаву! Ха! Вон как съёживается, когда тот проходит мимо.
- Как ты меня нашёл? – спрашиваешь.
- Сам не знаю. Приехал в клуб, не помнил же, куда ты делся… приехал, спрашиваю, Фудзимуру нашего не видели? Не видели, отвечают. Я – к охране… Они – типа мы только сменились, да и ваще, кто такой Фудзимура? Всё, думаю, пиздец, потерял…
- Не ругайтесь, молодой человек, – одёргивает его Такамий. – Кухня не то место, где надо сорить эмоциями, такими сильными и негативными.
Эгава замолкает.
- Ну? – требуешь, – Дальше что?
Чего Такамий взъелся на Эгаву? Сам же вчера в постели ругался как грузчик…
- А дальше там чувак из «B`Lazers» был, он и сказал, что тебя Принц уволок, посадил в машину и увёз. И что ты был без сознания…
- Вы тут же решили, что я его споил, изнасиловал и теперь держу в строгом ошейнике на цепи, прикованной к батарее? – вежливо интересуется Такамий.
Ты хихикаешь, а по лицу Эгавы видно, что он именно так и подумал.
- Хватит верить тому, что говорят люди. Они часто врут, чтоб казаться лучше, чем есть.
Такамий ставит перед Эгавой чашку с крепким, терпко пахнущим чаем. – Я позволил себе добавить туда травы, Вы не против? Осень, надо поддерживать организм…
Эгава подозрительно принюхивается, но под пристальным взглядом, делает глоток.
- Вкусно. Спасибо.
- Не стремайся, у меня такой же. Там вербена и что-то ещё.
Такамий садится рядом, плотнее запахивая халат.
- Не такой. И да, вербена – у тебя. А у твоего друга мята, ромашка и ещё пара травок.
- Я и эти-то первый раз слышу, – ворчит Эгава.
- Это потому, что не интересуешься. Это не местные травы, европейские.
- Наверняка, ядовитые…
- Нет, – веселится Такамий. – Только если вербена, она противопоказана беременным…
Эгава краснеет почему-то, а ты ржёшь над его смущением.
- Тем более… – продолжает Такамий, делая глоток из своей чашки. – Стал бы я вас травить в собственном доме!
- Да кто тебя знает…
- Эгава, странный ты сегодня какой-то…
- Поехали домой, Юки, ребята ждут. Надо решать с базой.
Вздыхаешь. Всё, закончился медовый месяц.
- Да сейчас…
- Я жду в машине…
Вы молчите до тех пор, пока не хлопает дверь.
- Мне, правда, пора… – кружку на стол ставишь, но не отпускаешь её. Она как якорь – выпустишь из рук и улетишь, не вернёшься.
- Надо – езжай.
Выгоняет?
- Ты теперь знаешь, где я живу. И я буду рад тебя видеть. Ну же, лисий ребёнок, выше нос!
- Грустно. Прости за всё, что наговорил.
- Ерунда. Я тоже виноват. Не спорь! Соблазнил такого юного мальчика и сделал из него мужчину.
- С тобой поспоришь… Мальчик рад, кстати.
- Раз мальчик рад, то мог бы и поцеловать.
Дважды Такамий не повторяет.
- Ну как? Я сдал зачёт по поцелуям?
- Зачёт – да, а вот на экзамен этого мало.
- Хорошо, я буду стараться.
За окном сигналит машина, ты морщишься.
- Езжай, а то он опять придёт.
- Ох, да-а…
Тебе ещё предстоит придумывать цензурную версию прошедшей ночи.
Такамий молча протягивает тебе свои роскошные кожаные ботинки. Они велики, но ты и этому рад.
- Я верну…
- Хорошо.
Будет повод вернуться.

@темы: фанфикшн

---

[Смертушка]

Название: Долг чести
Автор: Death aka Feanaro
Фэндом: YFC
Пейринг: Джон/Чача
Рейтинг: R
Размещение: вместе с шапкой и/или ссылкой на дневник автора

1
- Ну, что там у тебя? Вскрывайся уже… - Чача демонстративно устало вздохнул. – Ну? – Изогнутая бровь приподнялась, взгляд стал ехидным и злым.
Что Чача может быть настоящей стервой, Джону говорили и Гакт, и Ю, и даже сам Чача, но вот убедиться в этом лично ему пришлось впервые.
- Подавись, - зло сказал он, бросая карты на стол.
Чача улыбнулся, как Такегами при виде жертвы, и продемонстрировал свои карты. Да чтоб тебя!
- У тебя точно лишних тузов в рукаве нет? – сквозь зубы прошипел Джон, извлекая из бумажника последние несколько купюр.
- После того случая я так не рискую,* - отозвался Чача, пересчитывая выигрыш. – А что, Гакт тебя разве не предупреждал, что со мной нельзя играть?
- Да, он говорил что-то типа «эта старая кансайская лиса обдерет тебя, как липку».
- Старая?! Старая?!
- Хитрая! Он сказал: хитрая! – поправился Джон, понимая, что сейчас ему в голову может полететь что-нибудь тяжелое.
- Ладно, живи, - сказал Чача. – Может, я даже дам тебе отыграться.
- Ха! Думаешь, ты выиграл потому, что такой крутой, да? Тебе просто повезло.
- Да ну? – Чача снисходительно хмыкнул. – Между прочим, ты еще должен мне 1000 йен, тут не хватает. – Он демонстративно помахал несколькими купюрами.
- Если я напрягусь, я тебе обыграю, - огрызнулся Джон.
- Да? – Морда у Чачи была такая ехидная в этот момент, что хотелось просто взять и придушить… или – доказать, что он неправ.
- Думаешь, ты один тут такой крутой?
Джон чувствовал, как закипает кровь. Какого черта, если ему повезло один… ладно, несколько раз подряд, это еще ничего не значит! Только бы дал отыграться!
- Ну, нет, конечно, - ехидно сказал Чача, - куда мне до тебя, мальчик-которому-не-на-что-доехать-до-дома.
Джон заскрипел зубами. А Чача не унимался:
- Но, допустим, ты прав. И тебе удалось бы меня обыграть. Что ж… Я дам тебе шанс отыграться и вернуть свои денежки.
- Идёт!
- Погоди. Но если я ставлю весь свой сегодняшний выигрыш, плюс то, что ты мне еще должен, то твоя ставка должна быть равноценной.
- Логично… - Джон нутром чуял, что его заманивают в какую-то ловушку, но никак не мог понять, в чем дело. – Но…
- Денег нет, я знаю, - Чача широко улыбнулся. – Но мне и не надо… Я хочу…
Чача озвучил ставку. Джон отпрянул от него, как от психа. Да ты с ума рехнулся, чувак, - чуть не сказал он. И тут же понял, что деваться некуда: сам напросился, отступать нельзя.
- Ладно, - глухо сказал он.
- Сдавай! – Чача протянул ему колоду.
Отыграться не удалось. Не то Чаче действительно нечеловечески везло, не то у него был какой-то особый талант, не то он все-таки играл не совсем честно… Так или иначе – он выиграл.
- Черт тебя возьми, - зло произнес Джон. – Как тебе это удается?!
- Не расстраивайся, - отозвался Чача. – Долг… потом отдашь… когда сам захочешь.
Чача откланялся, одарив Джона самой очаровательной из своих улыбок.
- Когда сам захочешь, - пробормотал Джон. – С чего ты взял, что я захочу тебе отсосать?


*Имеется в виду случай, описанный в фотобуке к туру Mars, после которого и появилась, собственно, легенда, что Чача – игрок. Но насколько это правда, никто не знает.
«В конце 1998 года он, как обычно, приехал в Лас-Вегас, поселился в отеле и с головой окунулся в игру. Слот, покер... во всем ему сопутствовал успех. Но однажды ему достался непростой партнер. Опьяненный легкими победами, Чача рискнул предложить арабскому миллионеру сыграть ва-банк. Завязалась напряженнейшая борьба. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. На кону было все, и Чача решил незаметно подменить безнадежную карту... "Победа!" - подумал было он, и тут бодигард миллионера схватил его за руку. "Все, мне конец", - пронеслось в голове Чачи, как вдруг черная тень накрыла его. Очнувшись посреди пустыни, Чача увидел парящую в небе над ним черную тень. Вот она, встреча с Гактом!
Затем Чача стал участником Gackt Job».

2
Никогда в жизни этого не будет, решил Джон. Но почему-то никак не выходило из памяти, как чачины губы медленно и отчетливо выговаривают слово «минет». И чем больше он это вспоминал, тем менее пошлым и неприятным это слово становилось. И вообще, мысль об этом не выходила из головы. Чача держался так, как будто ничего не было. Только иногда он быстро взглядывал на Джона, когда никто не мог этого заметить, как будто говоря: ну, что решился, нет? И больше ничего.
До начала тура оставалось совсем мало времени, и нужно было очень много работать. Видеться приходилось часто. Хотя временами Джон готов был сбежать куда-нибудь, как можно дальше. Но это было бы глупо и крайне трусливо. Да и из-за чего, собственно? Из-за этих влажных взглядов? Или из-за того, что чем дальше, тем больше не идут из головы всякие разные мысли…
Как-то они совершенно случайно остались в студии вдвоем. Чача спокойно перебирал струны гитары, словно Джона тут и не было. Но почему-то Джону показалось, что, когда он бросил на Чачу взгляд, тот вздрогнул и намеренно отвернулся, чтобы не встретиться случайно взглядами. Это свидание длилось всего пару минут, но было так явно неуютно, что оба как-то даже чрезмерно и слишком явно обрадовались появлению Гакта и Ю.
Оставшись один, Джон рухнул на кровать и попытался заснуть. Но стоило закрыть глаза, как тут же он видел Чачу… Нет, это все неправильно и невыносимо! Так продолжаться не может! Надо закончить эту дурацкую историю раз и навсегда. И ведь можно было бы сделать это прямо сегодня, когда они были вдвоем. Можно было бы подойти к нему и, осторожно запустив пальцы в светлые волосы, наклонится к его уху и прошептать что-нибудь, назначить свидание. Всё! Но… Как? Вот так вот просто… м… расстегнуть ремень узких джинс… и…
Джон провел рукой по лицу. Черт бы его побрал, Чачу. Самое забавное, мелькнуло вдруг у Джона в голове, что одним минетом дело могло бы не кончиться. А может, Чача именно этого и добивался? Джон вспомнил его самодовольную улыбку. С этой лисы бы сталось…
Между тем время шло, а брать долг с собой в Европу почему-то не хотелось.
- Чача…
- М?
Они снова остались вдвоем. Чача, как и в тот раз, возился с гитарой и нарочито не замечал присутствия Джона. И, отозвавшись, даже не удостоил его взглядом.
- Ну… - Язык прилип к гортани и отказывался ворочаться, как надо. – Ты… Э…
Чача поднял голову и пристально посмотрел на него. Под этим взглядом Джон почувствовал себя очень маленьким, ниже сидящего на стуле Чачи.
- Завтра. – Чача говорил очень тихо, но четко. – У меня.
Джон не успел ответить. В студии появился Гакт.
- О чем это вы шепчитесь? – спросил он, переводя взгляд с одного на другого.
- Да так… - Чача отложил гитару. – Строим заговоры против тебя. – Он повернулся к Джону и подмигнул ему.
Гакт тупо уставился на него, словно не понимая, о чем он говорит. Потом перевел взгляд на Джона. В его глазах мелькнуло что-то, что Джон никак не мог себе объяснить.
Немного позже Гакт поймал Джона в коридоре.
- Что у вас с ним? – отрывисто спросил он, пристально вглядываясь в лицо собеседника.
- С кем? – с совершенно искренним непониманием переспросил Джон.
Гакт вдруг схватил его за отвороты рубашки и прижал к стене так, что Джон чуть не стукнулся затылком.
- Ты обалдел?!
- Даже не смей, слышишь? – хрипло сказал Гакт. – Убью, если узнаю.
И ушел.
- Да какого… - пробормотал Джон. – Одни психи кругом. Так я тебе и доложил, где я и с кем. Сам же сказал, что никаких обязательств. Истеричка.
Впрочем, такая ревность даже льстила. Хотя Гакт, действительно, говорил, что не хочет ничего серьезного, никаких обязательств, и Джон решительно не понимал, почему он вдруг взбесился.

3
Джон чувствовал себя, как школьница на первом свидании, или даже хуже. Во-первых, он не спал всю ночь, потому что в голову лезли всякие мысли о возможном развитии событий, и один вариант был порнографичнее другого. Во-вторых, вся это история действовала ему на нервы. Он злился на Чачу, на себя и на Гакта. Вот дерьмо! Кто ж тебя просил играть да еще и соглашаться на такую ставку? Сам себе виноват… Расхлебывай теперь. А Чача просто… просто слов нет, чтобы сказать, кто он. Ну, разве можно так с людьми обходиться?! Хотя, если говорить начистоту, то это даже приятно, что Чача заинтересовался им… Потому что не обратить внимания на Чачу Джон не мог. А Гакт… просто придурок, истеричка к тому же. Ревнивая придурочная истеричка.
Вообще, как себя вести… в таких случаях? Что говорить? Как смотреть ему в лицо? Чёрт! Просто голова кругом от всех этих дурацких мыслей.
***
- Привет, - сказал Чача, пропуская его в квартиру. – Извини за бардак.
Бардак действительно был. Всюду были разбросаны книги, нотные листы, пакетики со струнами, гитары, чашки из-под чая, бутылки из-под пива, диски и бог знает что еще. Джон аж присвистнул, увидев все это великолепие.
- Да ты грязнуля… - не удержался он от комментария.
- Зато в карты мне везет, - съехидничал Чача.
Джон резко притянул его к себе, обхватил руками так, что нельзя было пошевелиться.
- Знаешь, - сказал он, - я человек очень добрый, но могу и обидеться… а мы тут с тобой одни…
Чача спокойно посмотрел ему в глаза. Потом улыбнулся. Облизал губы.
- Что плохого, если я знаю, чего хочу? – спросил он. – Ведь ты в жизни бы не согласился, если бы я просто предложил. Слишком легко, неинтересно.
Джон не нашелся, что ответить. Чача все еще смотрел на него и ждал…
- Ну? – с нажимом сказал он. – Может, хоть поцелуешь меня, раз ты у нас такой большой и сильный, а мы тут совсем одни?
Это было произнесено так, что Джон совсем потерял голову. Он запустил пальцы в его волосы, осторожно, нежно, какие они мягкие, Господи… Чача прикрыл глаза, чуть запрокинув голову. Губы у него были мягкие, податливые, как Джон и ожидал. На поцелуй он отвечал так, словно делал одолжение, и все-таки это было упоительно…
Чтобы поцеловать его шею, пришлось согнуться чуть не вдвое.
- Ты про должок не забыл? – прошептал Чача.
Джон молча опустился на пол, дрожащими от нетерпения и возбуждения руками стал расстегивать ремень на его джинсах. Чача схватил его руку.
- Нет. Не так. На кровати, - отрывисто сказал он.
- Как скажешь…
Джон все еще злился. На себя, на Чачу, на Гакта. На себя больше всех. Потому что согласился играть, самого себя поймав, можно сказать, на слабо, потому что все сильнее становилось желание, и это еще больше его злило. Ничего этого он не планировал, делать не собирался, и вообще… Замкнутый круг: хотел, потому что злился, и злился – потому что хотел.
Кожа у Чачи была гладкая, почти как у девушки, и горячая, чуть влажная от пота. Он, не сдерживаясь, застонал, подаваясь навстречу движениям рта, вцепившись пальцами в мягкие непослушные волосы.
Из-за того, что кровать тоже была завалена каким-то барахлом, Джон оказался на полу, на коленях. Было ужасно неудобно. Это Чаче хорошо: лежи, получай удовольствие… О себе тоже нельзя забывать. Свободной рукой он расстегнул свои джинсы. Степень собственного возбуждения даже показалась забавной. Чача, конечно, очаровательное создание, но Джон никогда не думал, что может так на него реагировать. Сжав себя, невольно застонал.
- Иди сюда, - вдруг прошептал Чача, легко, но ощутимо, потянув за волосы.
Несколько мгновений они просто смотрели друг другу в глаза. У Чачи было какое-то странное выражение: не то ждущее чего-то, не то испуганное.
- Ты уверен?..
- Да…
Очень тихо. Почти неслышным шепотом. Его глаза были совсем близко. Темные. Глубокие. И почему-то – очень большие. Такой маленький. Такой хрупкий. Кажется, обнимешь покрепче и сломается. И – такой податливый, даже покорный, куда только вся спесь девалась. Тонкие пальцы зарываются в волосы, пробегают по шее, отсчитывая позвонки, по плечам и спине. Ногти вдавливаются в кожу на лопатках. Останутся следы. И может пострадать только вчера сделанный маникюр. Выгибается навстречу, заставляя тем самым проникать еще глубже, еще сильнее.
- Ну? – шепчет одними губами, почти без голоса. – Не бойся, не сломаюсь…
Ох, дорогуша, ты сам этого хотел. Стон переходит в подобие крика. Извивается, как змея, не то пытаясь вырваться, не то требуя продолжения. Кончики ногтей скользят по мокрой коже, оставляя неглубокие, но явные следы, нежно-красные дорожки вдоль плеча или спины. Царапины саднят: в них попадает пот. Но – все что угодно стерпеть, только бы не останавливаться.

4
- Все хорошо?
- Да… - Чача приподнялся на локте, улыбнулся как-то смущенно. – Гакт тебя убьет, если узнает.
- Ну… мы ему не скажем.
- Да… Ты его, видимо, совсем не знаешь, если так думаешь. – Помолчал немного и сказал: - Через пять минут тебя тут быть не должно.
- Почему?
Чача не ответил. Только, когда за его гостем закрылась дверь, он пробормотал себе под нос:
- Потому что он тут будет через десять…

***
В квартире пахло табаком. В пепельнице – два окурка. Пачка сигарет лежала рядом. Camel, как обычно. Чача курил, сидя в кресле. Волосы растрепаны, как будто он только что вылез из постели. Впрочем, так ведь оно и было. Уже третья по счету сигарета немного дрожала в руке.
- Кто у тебя был? – спросил Гакт, едва успев войти.
Тон, не терпящий возражений. По лицу его было видно, что он прекрасно знает ответ, но все-таки хочет его услышать от Чачи.
- Никого не было, с чего ты взял? – Чача спокойно поднял на него глаза и улыбнулся, снисходительно, как будто разговаривал с маленьким глупым ребенком. – Я только проснулся. Выходной же.
- Кто? – глухо повторил Гакт.
Пепел падает в пепельницу. Слишком и неправдоподобно медленно. Как бывает только в кино.
- Я же сказал: никого.
- Ты куришь только после секса. Так что – не отпирайся. Кто?
Чача затушил окурок. Откинул назад волосы.
- Какая разница? – спросил он. – Во-первых, ты же сам знаешь; во-вторых, тебя это не касается. Уже года два как…
Он потянулся за очередной сигаретой.
- Прекрати курить! – Гакт схватил его за руку.
- Отпусти… - тихо сказал Чача.
Гакт освободил его руку. Потом, как-то сразу обмякнув, опустился рядом с ним на пол. Положил голову ему на колени.
- Почему? – тихо произнес он. – Почему, Чача? Зачем ты меня так мучаешь?
Чача устало вздохнул. Провел ладонью по «ёжику». Гакт почувствовал, что пальцы у него дрожали.
- Ты… - Чача говорил очень медленно, будто слова давались ему с трудом. – Ты всех мучаешь. Кто-то же должен мучить тебя…

@темы: фанфикшн

---

Чача на обложке ноябрьского Fool's Mate

[seimei93]

Ну... Не один, ну что теперь... Зато на обложке!
Ча у нас теперь "cover girl"
Утащено с Твиттера @MissVampireLizy

@темы: фото

---

Юки, а Юки…

[HardRain]

Название: Юки, а Юки…
Автор: HardRain
Бета: seimei93
Жанр: романтика
Пейринг: Чачамару/Такамизава
Рейтинг: PG-13 (за мат)
Размещение: с ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…
Один в скайпе ляпнул, другой подхватил... и понеслось... XDD

Уличный холод нескоро отпускает измученное долгим днём тело.
- Старые кости, – ворчишь, грея руки о громадную кружку с глинтвейном. Ты бы из черпака выпил, но Такамий вовремя подсовывает первую попавшуюся ёмкость.
- Глинтвейн из черпака – фу, Юки! Юки, да что там с тобой делали?
- Как рис с пальцев слизывать, так это можно… Ничего. Всё. Не помню, отстань, Такамий, я устал.
- Какой рис? Когда? В душ иди, я вторую порцию сварю.
- На Alfee Kitchen, забыл?
- А. Тогда…
- Ты слизывал, а все кругом дрочили. Даже оператор, я знаю, изображение прыгало…
Ты бухтишь не переставая, пока тащишься в ванну. В зеркале видишь смеющегося Такамия и показываешь ему язык. Вот ещё, ржать он над тобой будет, ведьма рыжая…
Вода в душе еле тёплая, ты ругаешься, готов даже заскулить от обиды. Холодно… Там за окном – снега навалом, и даже в квартире не спрятаться, кажется, от мерзких холодных струек воздуха.
- Ты чего ж подкачку не включил? И бойлер… – Такамий возится в узком шкафчике. – Ну вот, сейчас будет лучше.
Вода, действительно, нагревается. Ты подумываешь о том, чтобы набрать ванну.
- Только не вздумай ванну принимать, ты уснёшь, а я не умею делать искусственное дыхание.
Чёрт…
- Давай, Юки, я жду тебя в спальне.
Он уходит, оставив после себя лёгкий запах корицы, цитрусовых и чёрного перца. В спальне он ждёт… Ты сейчас в кровати будешь спать, а не продолжать трудовую деятельность. Вот утром – пожалуйста. И то если дадут выспаться.
- Телефон мой выключи! – кричишь ему вслед. Нехватало, чтоб ещё и разбудили ни свет ни заря.
В последний месяц ты возненавидел этот аппарат, и тех, кто придумал сотовую связь. Постоянные звонки и напоминания «Чача, ты не забыл?», «Чача, а ты помнишь?» «Чача!» «Чача!!!»
- Чача!
- Гакт, пошёл на хуй!
- Вот, значит, как ты с начальством разговариваешь…
- Такамий… Что случилось?
- Я тебя жду, а ты не идёшь. Я сюда, а ты спишь…
Чёрт… Ты уснул прямо в душе, сев на пол кабинки и прислонившись к стенке.
- Всё, вытирайся и спать!
Вытираться нет сил, ты просто закутываешься в громадное махровое полотенце, не обращая внимания на ворчание Такамия насчёт лужи в кровати.
- Высохнет. А нет – купим новую.
На улице с воем проносится полицейская машина. По ногам тянет сквозняком.
- Окно открыл?
- Да, сейчас закрою.
Такамий сидит на кровати, разматывая полотенце с кастрюльки с глинтвейном. Рядом на подносе лежит так приглянувшийся тебе черпак.
- Не дёргайся. Сам сделаю.
От окна тянет ещё сильнее, ты быстро захлопываешь его, с удовольствием чувствуя, как слабеет поток холодного воздуха.
- Ненавижу зиму, – забираешься по одеяло, заботливо вытащенное Такамием.
- Ты и лето ненавидишь.
- Так жарко же.
- А осень?
- Слякотно. И дождь.
- Весна?
- А весна – возраст.
- В смысле?
- Ну… – ты зачёрпываешь глинтвейн и пьёшь мелкими глотками. – Всё кругом пробуждается, а я старею.
- Все стареют.
- Не аргумент. То все, а это я.
- Эгоист.
- А ты не знал?
- Знал.
- Так чего удивляешься? Эй! Это же «фу»! Отдай!
- Я тоже хочу, а тебе хватит. И так всё вычерпал.
Такамий ворчит, но протягивает тебе черпак, аккуратно держа его так, чтоб ты пил из его рук.
- Скажи, как ты умудряешься в такой холод быть таким горячим? – глинтвейн заканчивается в два глотка, ты прижимаешься к Такамию, обнимаешь. – Ну, вот как? Никто не мёрзнет, один я холодный.
- Зато, Юки, с тобой летом здорово спать. А зимой – согрею, знаешь же, огня у меня хватит на это.
- Иди сюда, – тянешь его за собой, опрокидывая на спину. – Раздевайся.
- Будем греться?
- Буду, да.
Стаскиваешь с его плеч халат, благо он из «удобных» – только на поясе, без всяких пуговиц, которые так тебя раздражают.
- Юки, пояс затянешь, дай сам.
Из-под одеяла смотреть за раздевающимся Такамием – сплошное удовольствие. Сколько раз уже видел, а всё равно, не надоедает.
- Подглядываешь?
- А когда это я отказывался от бесплатного стриптиза?
- Верно, никогда.
Столик с остатками глинтвейна – к стенке, халат – аккуратно повесить на спинку стула.
- Ты дома всегда без трусов, или меня ждал?
Ты знаешь, что Такамий просто любит ходить без белья, но всё равно подначиваешь.
- Конечно, ждал, а ты думал… Подвинься.
- Нет уж, к окну сам ложись.
Он фыркает: «Орхидея ты моя…», и перелезает на сторону у окна.
- Вот так лучше, – тут же прижимаешься к нему. – Наконец-то твоя задница будет меня греть.
- Фетишист… Ты спать хотел.
- И буду. Эй, а что это с твоей задницей?
Ты сдёргиваешь одеяло, и после непродолжительной возни, укладываешь Такамия на живот.
- Фига се… Это что такое ваще? Тебя что, на горох сажали? Что-то уж крупный горох…
Такамий ржёт.
- Если б горох, Юки. Я чуть не убил своего стилиста.
- Зачем?
- Этот… дятел… Он мне на плащ стразы нашил. Стекляшки размером… ну вот с эти вмятины на моей заднице. И я на этом плаще просидел всю передачу. Когда встал – понял, что что-то не так.
- Пока сидел – не чувствовал?
- А вот представь себе!
- Охуеть… Дай полечу…
- Ммм…
- Больно, что ли? – ты аккуратно массируешь ягодицы.
- Сдурел?
- Да кто ж тебя знает? Ха! А тут, вообще, латинское дубль вэ получилось! – пальцами обводишь букву. – А если с натяжкой, то вот так – Орион…
- Знаешь, если с натяжкой!.. Больно, Юки, прекрати.
- А так? – целуешь самую глубокую ямку. И ещё одну. И ещё…
- А ради такого… – голос глух оттого, что Такамий уткнулся в подушку , руки вдоль тела вытянул и млеет, – …я готов хоть каждый день сидеть на этих чёртовых стразах.
- Я не позволю тебе рисковать такой драгоценностью.
Вы ржёте как ненормальные. Ты подползаешь к нему, пытаешься натянуть на вас одеяло.
- Всё, замёрз я, а кто-то тут обещал меня согреть.
- Обещал, значит, буду.
Лежать у него на руке… обнимать… да ещё под одеялом…
- Три месяца…
- А?
- Три месяца, говорю, мы с тобой не виделись.
- Дела. У тебя, у меня.
Вы бы и ещё дольше не встретились, просто сегодня, уставший, голодный и замёрзший, ты решил, что к Такамизаве гораздо ближе ехать…
- Чем занимался сегодня?
- Ммм… съёмки были.
- Какие?
- Gakuen.
Такамий наверняка не в курсе этого проекта, но не уточняет, и ты этому рад. Можно спать.
- Юки…
- М? – ты даже глаз не открываешь, всё равно в комнате темно.
- Что тебе на завтрак?
- Кофе…
- А может чай?
- Может. Отстань, Такамий, я спать хочу.
- Представляешь, – рассказывает, не заботясь, видимо, слушаешь ты его или нет. – Сижу сегодня на этом чёртовом Domoto Kyodai, а они ржут, вопросы всякие задают. Ну сам знаешь, как спросить могут. «Такамизава-сан, а Вас девушки бросают или Вы их?» Или: «А Вы когда-нибудь женитесь?» «А расскажите, чего бы Вы никогда бы не хотели повторить в своей жизни?» И сидишь там, как говорящая декорация.
- Попугай.
- Чего?
- Попугай. Одно и то же отвечаешь, так как и спрашивают одинаково. Все.
- И какая им разница?
- Никакой. Смирись и спи.
- Не хочу.
- Надо. А чего хочешь?
- Тебя.
- Тьфу ты! Мне пятьдесят, и я устал… не стоит, видишь?
- Не вижу, но чувствую.
- Ну вот. Спи, Такамий, мне вставать завтра рано.
- Не могу рядом с тобой спать.
- Мне уйти?
- Куда?
- На кухню. Буду спать на столе.
- Не поместишься.
- Свернусь калачиком.
- А потом приду голодный я и откушу от этого калачика.
- Можешь делать что хочешь, только давай спать, а?
- Я запомнил…
- Эй! Руки с задницы убери!
- А что так?
- Отвлекает.
- А это что такое?
Ты шипишь от резкой и короткой боли между ягодиц.
- Блядь, Такамий!
Медленно разгораются светильники.
- Вот, смотри.
Перед твоим лицом тонкая нитка золотистой мишуры. Ты недоумённо на неё смотришь.
- Эмм…
- Что-то наши задницы полны сегодня сюрпризов.
Фыркаешь.
- Это со съёмок, – осеняет тебя. – На нас этой мишуры с тонну высыпали. Наверное, когда я мылся, она и попала… Бля, Такамий! Стразики… мишура… что дальше?
- Боже, до чего мы докатились! – Такамизаву трясёт от смеха. – Юки… Это нереально!
- Всё реально, – ворчишь, отбирая и выбрасывая злосчастную нитку. Всё, я сплю.
Такамий смеётся.
- Юки, а Юки…
- Ну что ещё!?
- У тебя больше ничего нигде нет, а?
- Бля! Прибью!
- Не, ну мало ли… Может, ты проглотил ещё пару ниток… Ай, не пинайся!
- Запинаю насмерть! Она просто прилипла!! – рычишь. – Спать!
- Ага… Боже, думали ли мы с тобой двадцатилетние, что тридцать лет спустя, будем лежать в постели, и один из нас будет разглядывать узоры из стразиков на заднице другого…
- Если б я знал, что тридцать лет спустя ты так же не будешь давать мне спать… Я б…
- Что? Уехал бы? – голос вздрагивает, и ты это прекрасно слышишь.
- Нет, – тихонько, уткнувшись в грудь, – я бы снотворным запасся.
Вы молчите. В тишине, тебе так кажется. Слышно, как падает за окном снег.
- Такамий…
- А?
- Когда у нас закончится эта бодяга с Gakuen, я поселюсь тут на неделю. Возьму отпуск и поселюсь. Хочешь?
- Хочу.
- Договорились… – подтыкает тебе одеяло.
Ты улыбаешься.
Во всём северном полушарии сейчас снег и холодно. В Токио – глубокая ночь. В студии, где работает Гакт, начинает просыпаться стафф, а самые трудоголики наверняка даже не ложились.
Ничего. Весь мир будет ждать, пока ты выспишься. Или ты ничего не понимаешь в этой жизни.

@темы: фанфикшн

---

Бледное и худое существо из Чачаблога

[seimei93]

Неужели на следующем "райву" оно будет в плавках?
Хочется его отловить и подкормить.
А трахнуть потом уже, когда оно наестся, выспится и отдохнёт...

@темы: фото, блог

---

Сортир, кабинка, два ствола.

[HardRain]

Название: Сортир, кабинка, два ствола.
Автор: HardRain, seimei93
Бета: seimei93
Жанр: жизненное
Пейринг: Чачамару/Такамизава, GacktJOB
Рейтинг: NC-17 (мат, секс, Такамизава)
Размещение: с ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…
Фик напрямую связан с серией «Бессонница». Упоминаются события недописанного фика «Rock Mashine Club».
Отдельное спасибо главному курителю матчасти – seimei93. Если б не твои мотиваторы… ))

- Чёрт! Ну давай же! Быстрее, Тоши…
Это безумство. Ещё большее безумство, что ты согласился. Завалиться в туалет, шугануть оттуда каких-то пацанов, запереться в кабинке… «Смазка есть?» «Да» «Резинки?» «Обижаешь, малыш…» «Я не малыш!» «Пофиг, иди сюда. Хочу…»
От этого «хочу» у тебя всегда сносит голову. Одно единственное слово, и ты уже стоишь на коленях и отсасываешь, или валишься мешком на кровать, сдирая с себя одежду. Или вот как сейчас… в кабинке туалета позволяешь своему Принцу трахать себя. Цепляясь за бачок, упираешься рукой в стену, видишь, как елозит по полу стащенная с ноги штанина… надо было полностью штаны снимать… Тот, кто придумал такие маленькие кабинки, не экономил, он просто никогда не трахался в туалетах. Ненавистное «like a doggy» здесь оказывается единственным приемлемым вариантом, да и представить себе Такамия сидящего на грязном унитазе общественного сортира ты не в состоянии. Пусть лучше своей задницей в дверь стучит…
Стучит… Ты дёргаешься, но Такамий держит крепко и вдруг зажимает тебе рот. Да, ни одна задница мира не способна так стучать об дверь…
- Эй, мужики, а там кто-то есть!
Джу-кен, сука, тебе не жить!
- И что? Тебе не похуй?
Ю, умничка…
- Нет!
- Ты ещё загляни туда…
- А чё? Щас…
- Блядь, Джу-кен!.. Держите его!
Возня за дверью, шум…
Такамий отпускает тебя, и жестами показывает, мол, лезь на унитаз! С ногами! Ты цепляешься за него, сидя на корточках, расстегнутый ремень больно впивается в живот, заднице холодно. Чёрт, надо было опустить крышку и сесть на неё! Блядь! Блядь!!!
- Не шевелись, – просит Такамий. – Они не должны узнать…
У Такамизавы пунктик: ни одна живая душа не должна знать о его предпочтениях. «Поклонники не простят», – говорит он, а ты искренне не понимаешь, что такого в том, что Принц любит мужчин. То есть, мозгами понимаешь, а вот смириться не можешь.
В дверь опять кто-то ломится.
- Блядь! – орёт Такамий. – Отъебитесь уже!
- О-оо-о! Принцы, оказывается, тоже гадят!
Ну, Джу-кен, ну ты… У тебя нет слов…
- Пришёл ссать, так вперёд! Отвали!
- Принц, а Принц! Иди ты на хуй, Принц!
Такамий хочет ответить, ты чувствуешь, как он набирает воздуха в грудь…
- Угомонись.
Гакт. Явился в балаган.
- Там Такамизава! На горшке!
- Ну, Такамизава и что? Вы мне лучше скажите, где Чача?
Такамий успевает тебя подхватить. Вы смотрите друг на друга и еле сдерживаете нервный смех. Ты зажимаешь себе рот, ведь если услышат, что тут двое… не отбрешешься потом ни от Джу-кена, ни от Джун-джи. Но больше всего не хочется видеть понимающих и грустных улыбок Ю. Ты совершенно не хочешь претендовать на звание главного кобеля группы. Есть уже. Даже два.
- Нахуй тебе Чача? Ай, Ю! Охренел?
- Джу-кен, угомонись, – Ю, судя по всему, отвесил басисту подзатыльник. – Выйди из образа уже. Или признайся, где успел достать виски.
- С собой принёс, – спокойно отвечает Джу-кен. – И даже ещё не выпил.
- Ну, так доставай! А я пока позвоню Чаче…
Если бы Такамий тебя не держал… «Где телефон?» – шепчет. «В штанах…» «Хьюстон, у нас проблема… Держись!»
Стоя на одной ноге и держась за шею Такамия, ты веселишься. Мало того, что надо сначала найти штанину, так ещё надо и ботинок стянуть… телефон найти…
- Такамий, ты чего там застрял? – всё никак не уймётся Джу-кен.
- Дрочу.
- О-оо-о! И на кого?
- На себя.
- Фу, бля!
- Заткнись и отъебись!
- Повторяешься! Ну как, дозвонился?
- Подожди, ищу, где он тут у меня…
У Гакта же новый телефон! Время есть… «Держи!» Такамий уже выудил из кармана тонкую раскладушку.
- Нашёл!
Ты судорожно срываешь заднюю панель, чтоб достать аккумулятор: эта модель дьявольски долго выключается.
Бульк!
Блядь.
«Вот же криворукий урод!» – шипишь. «Тише… Бывает», – Такамий убирает бесполезный телефон в свой пиджак и помогает тебе одеться. Сам бы ты не справился, слишком скользко и… высоко.
- Странно. «Аппарат выключен или абонент находится вне зоны действия сети».
Успе-ел… Аккумулятор жалко, но хоть не спалились.
- И где это он потерялся?
- Не знаю, – голос Джун-джи сипит, он пока ещё не оправился после болезни. – Я видел, как он шёл в эту сторону.
- Ну не в женский же он пошёл? – ржёт Джу-кен. – Эй, Такамий, ты нашего Чачу не видел?
- Видел. С вами на передаче. Что, умудрились потерять?
- Ну… да.
- Не вы первые…
- То есть?
- Найдёте – спросите.
Уткнувшись лицом в грудь Такамию, ты давишь рвущиеся из горла всхлипы, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Потеряли… «Да-да… я тоже это помню…» – шепчут тебе на ухо. Ты только трёшься носом о кружева на его груди. Блядь, ну что за хреновый день? Дурацкая программа, на которой сиял один Гакт, а вы все сидели как реквизит, отменённый заказ на комбик, нужный тебе позарез… теперь ещё и с сексом обломали.
- Его найдёшь, – ворчит Ю. – Он и в студии умудряется так заныкаться, что пока не споткнёшься, не увидишь… Пошли отсюда.
- Точно! – кричит Такамий, прижимая тебя ещё сильнее. – Проголодается – сам придёт.
- Проверял?
- Нет, но уверен!
Джу-кен снова ржёт:
- Да, голодный Чача – опасный зверь. Всё, пошли его искать.
«А сексуально неудовлетворённый – тем более», – ворчишь, а Такамий кивает на твою фразу. «Отомстишь?» – спрашивает. «А как же!» «Расскажешь потом?» «Обязательно!»
Громко хлопает дверь.
Тебе неудобно, ноги затекли, но ни за что на свете ты не отпустишь Такамия. Его запах сводит тебя с ума, чувствуешь – он возбуждён до предела. Горячий, твёрдый, уперся тебе в живот. «Помочь?» Но твою руку он перехватывает: «Не смей, я заору так, что сбежится всё телевидение…» О, да… Поорать Такамий любит, особенно когда знает, что никто кроме тебя его не услышит.
И, наплевав на предупреждение, ты засовываешь руку в штаны Такамия. Тот закусывает губу, чтоб не застонать, и расставляет ноги. Ты ласкаешь его быстро, почти грубо, так, как ему всегда нравится. Правда, он никогда не признается в этом, но ты-то чувствуешь, что он теряет над собой контроль: синяки от его крепких рук на теле порой долго не сходят.
Руку ты демонстративно облизываешь, глядя ему в глаза. «Блядь, Юки, я сейчас кончу ещё раз…» Ты улыбаешься, строишь ему глазки, а он стукается головой о дверь, чтобы отвлечься от мыслей о сексе. «А ты?» «Потом, надо Гакта прогнать». «Надо. Но всё-таки, Юки?» Ты фыркаешь: «У меня от этой смехотерапии уже не стоит, отстань, я не экстримщик.» «Ну да, как же… А в моей студии?» «Там был диван». Он фыркает и снова стукается затылком. «Блядь, больно…» «Дай поцелую…» Он наклоняется, а ты дуешь ему на пострадавшее место и целуешь. «Ты меня на нежности разводишь моментально…» «Юки, это нормально». «Я и не спорю. Всё, выгоняй Гакта…»
- Что, наконец-то, кончил? – Гакт не заставляет себя ждать. – Костюмчик не запачкал?
- Я всегда аккуратен, мой юный друг. И не завидуй.
- Нашёл, чему завидовать! Подрочить в кабинке и я могу.
- Можешь. Но я-то уже, а ты ещё не…
- Надо больно… Тебе что, никто не даёт, что ты по туалетам отвисаешь? Признавайся, на кого у тебя встал?
- Ну, уж точно не на тебя. Слишком… безвкусно. Предпочитаю более изысканные вещи.
- ЧТО?! – Гакт стучит кулаком в дверь. – Открывай!
- А то. Не открою.
- Да на себя посмотри. Павлин драный! Трус!
Сил ржать у тебя уже нет. Павлин! «Держиии меня. Упаду же…» – и ты держишь, хоть сам уже почти упал с унитаза. «Помнишь?» «Да. Я тоже обозвал тебя павлином…» «Да.» «Только посмей переспать с ним!» – вскидываешься. «Нафиг он мне? У меня есть ты…»
- Но павлин же! А ты так… петух. Нет! Фазан ты, тот же петух, только дикий. И расцветка – дурацкая.
- На себя посмотри! Реклама прайда…
- Надо иметь яйца, чтобы так одеваться.
- Как «так»? То в голубое со стразиками, то в розовое с брильянтами и золотой шнуровкой?
- У тебя тоже есть… розовый мальчик. Он тоже павлин?
- Не трогай Чачу! Он, в отличие от тебя, не напяливает весь гардероб разом!
- И никогда не одевается по принципу «что подороже». Закупиться в Дольче Габбана может любой дурак с деньгами и хорошей фигурой.
- О! Так моя фигура тебе нравится?
- Ничего так… Задницу бы подкачать, я б, может, и подумал бы… А то, что ты дурак, ты согласен, да?
- Убью! А ну выходи сюда!!!
- Подожди, дай ширинки застегну.
- Ширинки?
- Ну, у меня же тут весь гардероб…
Такамий действительно застёгивает ширинки: свою и твою. «С меня ужин в ресторане и ночь под звёздами…» «Хорошо. Только не на крыше, умоляю, я не люблю экстрим.» «Учту. Но звёзды будут.» «Мужик!» «Не-а, ведьма…»
- Такамий!
- Ты ещё тут?
- Да. Жду твою наглую рыжую морду сюда.
- Чем тебя не устраивает моя причёска? Она, кстати, натуральная…
- Да-а уж… натурал…
- Ну, уж точно не накладная.
- Прибью!
- Допрыгни сначала.
- Сволочь!
«Ну что, выходим? Он не уйдёт». Ты киваешь: «Идём». «Я первый». «Нет». «Почему?» «Я так хочу». «Хорошо. Он не расскажет?» «Он не трепло». «Верю».
На щелчок замка Гакт издаёт радостный вопль, который переходит в удивлённое сипение.
- ЧАЧА?! – и полузадушено: – Что ты там делал?
Такамий не даёт ответить.
- Трахался. Какой ты всё-таки тупой, Гакто-сан.
Он выходит из туалета первым, подмигнув тебе. Ты улыбаешься.
- Чача… Это правда?
- Да, дорогой… – ты опускаешь глаза в пол, как примерная жена.
- Baka! Мы же волновались!
- Всё хорошо.
- Вижу… Боже, Чача…Ты трахнул алфийского Принца, ты крут, Ча!
Ты молчишь, улыбаешься, поправляя перекрутившийся ремень, и радуешься, что надел сегодня кожаные штаны, скрывающие сейчас всю правду: вылетая из кабинки, ты не успел привести себя в порядок. На обычных штанах сейчас вполне могло бы быть пятно от смазки, которой перевозбуждённый Такамий не пожалел.
- Трахнул же?
- Гаку… Ну подумай сам, а? – ничего, ты ещё припомнишь джобовцам и вмешательство в личную жизнь, и сорванный оргазм, и… да мало ли за что, но ты отомстишь. Всем. Даже Такамизаве. За унесённый мобильник, например. И за предстоящий вечер французской кухни…
- Он тебя?
- Нет! Ещё попытка?
- Вы не трахались.
- В яблочко. Идём.
- А чего тогда прятались?
- По приколу. Сначала решили изобразить парочку в кабинке, но нарвались на Джу-кена. Потом пришёл ты.
- Да уж… Мужики, блин! Чача нашёлся!
- И где была наша принцесса? – Джу-кен радостно хлопает тебя по плечу.
- В туалете.
- Я же говорил, что в женском! – его смех подхватывают все, даже ты, а Гакт, поймав твой взгляд, молчит. То ли решил поддержать прикол, то ли всё понял…
- Ну да, – говоришь, - я промахнулся…
Теперь надо подождать. Месть – блюдо холодное, деликатесное, его надо смаковать по кусочку. Да и ожидание порой куда слаще самого процесса. Трепещи, дивный старый мир… Кицунэ не в настроении, а его ведьме будет приятно послушать на ночь пару баек из жизни простого японского рокера…

@темы: фанфикшн

---

Капсы из The End of the Day

[Смертушка]

Остальное тут.

Есть похожие кадры, но у меня просто рука не поднялась удалить.

Тащить можно, креативить нужно!

@темы: Gackt

---

Поиск

[Victo]

нет ли скана получше? оочень хочется почитать, что там написано

@темы: другое, фото

---

YFC блог апдейт. Чача в Торонто.

[seimei93]

@темы: фото, блог

---

Ded Chaplin - Ded Chaplin 1st ( 1990 )

[seimei93]

Ded Chaplin - Ded Chaplin 1st, mp3
Сканы + lyrics там же. Альбом записывался в Лос-Анджелесе.
Чача там играет на гитаре + приложил лапу к музыке и аранжировке.

@темы: Ded Chaplin, mp3, download

---

Ded Chaplin - Rock the Nation ( 1991 )

[seimei93]

Ded Chaplin - Rock the Nation, mp3
Сканы + lyrics там же. Чача тут ответственный за все эл. и акк. гитары + имеет отношение к музыке, словам и аранжировке. Какое именно, история умалчивает, а Ниихара не пишет, т.к все были пьяные, и никто ничего не помнит.

@темы: Ded Chaplin, mp3, download

---

Чача - красивая, демоническая... ( YFC Москва )

[seimei93]

+ 5

За наводку спасибо Ryuik

@темы: фото

---

Save Knight By The Night

[seimei93]

Gerard - Save Knight By The Night 1994
Последний альбом Gerard, в котором принимал участие Чача.
Примечательно, что тут от него только вокал, а гитариста Эгава взял уже другого.

@темы: Gerard, mp3, download

---

[Смертушка]

03.09.2011 в 14:37

Пишет  Dominique Katze:

YFC -TBS 「王様のブランチ - King's Brunch」03.09.2011

Ыыыы xD

Укурки любимыеее xDD
Передача совершенно прекрасна xD

@темы: Video

---

Он хочет, чтобы я побрился!

[HardRain]

Название: Он хочет, чтобы я побрился!
Автор: HardRain
Бета: seimei93
Жанр: романтика? ))
Пейринг: Гакт/Джон, Чачамару
Рейтинг: PG-13 (за мат)
Размещение: с ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…

- Блядь! Нет, ну что за ерунда, а?
Нервно постукивающий пальцами по столу Джон выглядел... смущённым? Джон? Что-то сдохло в лесу, мимо которого вы сейчас едете. Причём большое.
- Что-то случилось? – интересуешься. Ты видишь, что он хочет высказаться, и почему-то кажется, что именно тебе.
- Да. Нет. Он хочет, чтобы я побрился.
Ты удивлён и не скрываешь.
- Везде! – добавляет Джон и, видя, что твои губы расползаются в улыбку, выстанывает: – Не ржи!
Но ты не можешь остановиться. Это… Это…
- Совсем везде? – прищуриваешься, склоняя голову набок.
Он кивает с совершенно убитым видом, а ты бессовестно ржёшь над ним.
- Так побрейся, делов-то.
- Зачем? Я же в лосинах выступаю, нахрена мне бриться?
- Ему нравятся аккуратные мальчики, – осторожно закидываешь удочку, чтобы выяснить, насколько Джон осведомлён о пристрастиях партнёра.
Ты не хочешь говорить о Джоне, как о любовнике Гакта, даже в мыслях. Партнёр. Придёт и уйдёт. И ты всё сделаешь, чтоб так и было. Не раз уже отваживал от семьи нежелательных людей. Кто-то, как Хайд, сам понимал, что не на своём месте будет, кому-то ты помог это осознать.
- Да мало ли... Чача, ты не понимаешь, – он уже шипит по-кошачьи, – Ну не могу я!
- Что, именно волосы на ногах и в подмышках делают тебя мужиком?
- Злой ты, – Джон откидывается на спинку дивана. – Злой, правильно Такуми говорит.
- Такуми знает, что говорит, – обрываешь его. – Смотри!
Одним движением садишься на стол.
- Эй, что ты... Чача!
Противник в шоке и деморализован. Конечно, сидеть в автобусе глубокой ночью на диване – это приятно, но когда на твоём плече чужая нога... Голая – это заметно, ведь длинная жёлтая футболка задралась до самого паха.
- Блядь, Чача!
- Чего? Дотронься.
Джон нервно облизывает губы.
- Принцесса, я, конечно, понимаю... но если сейчас кое-кто войдёт, меня убьют, и тур вы будете заканчивать сами.
- Вот потому и действуй. Мнёшься, как девственник. Ног голых не видел, м?
Ты ехидничаешь, берёшь на слабо. Мало кто знает тебя такого: развратного провокатора. Обычно ты душа компании, весельчак, над которым можно легко поржать и быть уверенным, что никто не затаит обиду. Правильно Джон тебя назвал – принцесса. Ты и отношения к себе требуешь королевского, правда, сдерживаешься со своими, но уж если кто впал в немилость...
Шершавя ладонь осторожно ложится на колено. Ты глаза закатываешь: как девку лапает. Ну что ж у тебя за внешность такая, а?
- Смелее, не сломаюсь.
Джон возбуждён. Он гладит твою ногу, не отрывая взгляда от своей руки. Зря ты его девственностью попрекнул, это ошибка, неопытный мальчишка так гладить не будет.
- Как мало, оказывается надо мужчине, чтобы кого-то захотеть, – и как хорошо, что свободная футболка скрывает очевидное: желая поглумиться, ты сам попал в свою ловушку.
Джон отдёргивается.
- Сволочь.
- Не больше некоторых.
- Слушай, слезь со стола, а то я за себя не отвечаю.
- Мальчи-ишка... – фыркаешь, но выполняешь просьбу. Ты вовсе не хочешь, чтоб тебя трахнули прямо на столе. Тем более партнёр лучшего друга. – Понимаешь теперь, насколько это... приятно?
Мужское тело с идеально гладкой, как у женщины, кожей – твой фетиш. Только вот все твои мужчины не любят настолько следить за собой. Или, вообще, предпочитают естественность во всём.
- Слушай, если я буду торчать в ванной каждый день минут по сорок, чтобы сбривать...
- Можно торчать по вечерам. Сейчас, подожди...
Ты приносишь ему коробочку с кремом.
- Намажь на запястье, проверь, если не будет красных пятен – пользуйся.
Он крутит в руках тюбик, смотрит на тебя, на твои ноги, только до середины бедра скрытые футболкой.
- Так это... Это ты от крема такой гладкий?
- Нет. Лазерная эпиляция.
- Это ж дорого... Ненормальный.
- Зато надолго. Держи!
Джон прячет крем в карман шорт и сбегает наверх. Да, сегодня будет жаркая ночь у некоторых. Ты с завистью думаешь о Гакте и Джоне. Чёрт! Угораздило же Такуми нажраться именно сегодня...
- Ну как прошло? – он что, в туалете прятался? Ну да, в автобусе больше негде, иначе они с Джоном столкнулись на лестнице.
- По плану. Будет теперь ходить так, как ты хочешь, – Гакт обнимает тебя, но на душе кошки скребут: сейчас он развернётся и уйдёт в постель к другому. Нет, ты не хочешь на место Джона, ты не выдержишь гактовского ритма… жизни. Да и у тебя есть другие обязательства...
- Спасибо.
- Обращайся, – фыркаешь.
- Но с ногой ты переборщил.
- Ха! Иди уже, а то тебя не дождутся и уйдут дрочить в сортир.
Гакт смеётся и лезет целоваться. Ты не против.
- Всё, вали нахрен, – отталкиваешь.
Оставшись в одиночестве, ты думаешь, что делать с собственным возбуждением. Чёртов Такуми! Алкоголик малолетний. Чёртов Ю:зо, который его споил! Чёртов... Чёртов Гакт!!!
Кажется, душ сейчас не занят...

@темы: фанфикшн

---

Иллюстрация к следующему фику...

[HardRain]

seimei93, огромное спасибо за помощь в работе. Рисовать в фш - высший пилотаж!

Чачамару и Такамизава... ))))
Использованные картинки: раз, два, три.

@темы: фан-арт

---

Лис, который гуляет сам по себе.

[HardRain]

Название: Лис, который гуляет сам по себе.
Автор: HardRain
Бета: seimei93
Жанр: жизненное
Пейринг: Чачамару/Такамизава
Рейтинг: NC-17 (мат, секс, чай и Такамизава)
Размещение: с ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…
Фик напрямую связан с серией «Бессонница», действие происходит накануне зарисовки «Рисунок лаком на салфетке».

Лис, который гуляет сам по себе.

Лис, который гуляет сам по себе.
Всю ночь тебе снятся неприличные сны. Ты и в четырнадцать таких не видел. В этих снах ты занимался любовью с мужчиной, который только жалобно постанывал, отдаваясь тебе и твоим желаниям. Он рвано выдыхал после особо резких движений, ещё сильнее цепляясь за твои руки. «О-о… Мальчик вырос… – голос мужчины, сидящего на твоих бёдрах, напряжён, словно ему не хватает сил для вдоха. – Мальчик… определённо… ох… выро-ос…»
Хорошие сны о хорошем сексе. Было бы замечательно воплотить их в жизнь. Надо только найти своего подопечного, утащившего с тебя одеяло и…
- Та… куми?
Ты в постели один, комната совершенно не похожа на гостиничный номер, во рту ужасный привкус, как после хорошей пьянки, а в теле ощущения, словно ты действительно всю ночь трахался.
Под одеялом, куда ты ныряешь с головой, думается лучше. Вчера ты, как и собирался, поехал в «Rockban» к Такамизаве, вы поговорили, выпили…
- Блядь.
Ты убьёшь любого, кто посмеет сейчас сказать, что ты трахнул Такамия. Переворачиваешься на живот и истерично ржёшь в подушку. Трахнул? Ага. Такамизаву? Да! Вот же блядь!
- И по какому поводу истерика?
- Уйди… – рука больно ударяется о резной столбик кровати, и ты шипишь. Когда ты написал сообщение Гакту, что идёшь к Такамию «развлекаться», то подумал именно о кровати с балдахином. Где, говорите, дают лицензию пророка? – Исчезни, Тоши…
Но он не исчезает, тормошит за плечо. Настойчиво так. Убил бы, ей-богу.
- Держи, выпей, страдалец.
Он садится рядом на кровать, ставит огромную кружку с чем-то резко и вкусно пахнущим на столик рядом.
- Ну, Юки-тян?
- Кто-то мне говорил… – голос хрипит от сухости в горле, – что мальчик вырос.
- А был ли тот мальчик, а? – он поправляет волосы, плотнее закутывается в белый хлопковый халат, словно ему холодно или он нервничает.
Ты пьёшь принесённый напиток.
- Что это? – настороженно.
- Травы. Пей, не отравлю.
- То один запасается мешочками с чёрти чем, то второй отпаивает зельями, – Такамий фыркает, но ты его не видишь: поставив кружку на место, укутываешься в одеяло и пробуешь уснуть.
Одеяло сползает с тебя куда-то в сторону.
- Эй!
- Как бы я ни был рад видеть тебя в своей постели, но тебе пора.
- Что? Трахнул и выгоняешь?
- Юки-тян, это кто ещё кого тут трахал, это раз. В постель я тебя не тащил, это два. И если ты думаешь, что я буду прикрывать твою задницу, когда сюда заявится твой босс, то глубоко ошибаешься – это три.
- А какого это он сюда заявится?
- Он звонил, интересовался. Я сказал, что не знаю, где ты, но он не поверил. Собирайся, Юки!
- Ведьма ты, Такамий, какая же ты ведьма… Завтраком хоть накормишь?
- Кухня прямо по коридору и налево.
- Сволочь…
- А ты рассчитывал на завтрак в постель?
- А как же? Где мои штаны? – ты крутишь в руках свою жилетку, но ни футболки, ни джинсов не видно.
- В коридоре, скорее всего.
- Это я что… в коридоре тебя…
- Нет, мы, к счастью, успели добраться до спальни. Но штаны твои точно там, это я помню.
Ты ходишь по квартире, собирая свои вещи. Джинсы, как и сказано, валяются в коридоре, майка – возле ванной. Даже домашние тапки и те разбросаны по разным углам, словно тут шла война.
На кухне – стол, стулья, и Такамизава. Прелесть. Стулья скрипучие, ты садишься и морщишься: вдруг рухнет под тобой?
- Слушай, – голос Такамия ненавистно бодр. – Ты ведёшь себя, как баба, которая после оргазма обнаружила, что презерватив порвался.
- Заткнись! И что ты знаешь о том, как ведут себя женщины?! Неужели наш несравненный Принц играет на два фронта?
Ты прекрасно осознаёшь, из-за чего психуешь. Дело не в сексе, если вся ночь была такой же жаркой, как те кусочки, которые твоя память всё-таки сохранила, то это был самый охрененный секс за последние несколько месяцев. Блядь, ты влез в постель к Такамию, по-сути, изменив семье, сразу после того, как решил серьёзно поговорить о том же самом с Гактом!
- Юки-тян… – крепкие ладони ложатся на твои плечи, а потом тебя обнимают, не давая вырваться. – Из-за чего бы ты сейчас не загонялся, прекрати немедленно!
Острый подбородок упирается тебе в макушку. От Такамия пахнет совершенно фантастически. Травами.
- Тоши…
- Тихо. Просто наслаждайся завтраком. А думать будешь потом, хорошо? На нервах ты ничего не надумаешь.
- Я виноват…
- Извинишься, раз виноват. Главное сформулируй – за что.
Из-за чего ты всегда был благодарен Такамию, так это за то, что тот никогда не лез в душу. Он готов выслушать всё, что ты скажешь, и можно быть уверенным – ни слова сказанного вне его радиостудии никому не станет известно. Если и остались в наши дни гейши-мужчины, то это Такамий.
От этой мысли ты улыбаешься.
- Ну вот, – он почувствовал, как расслабляются твои плечи. – Молодец, Юки-тян. Что будешь на завтрак?
Он дурачится, пока готовит. Старательно делает вид, что то он чуть не порезался, то ухватился за горячее. Это игра. Игра в идеальную семью.
Интересно, а есть ли у него кто-то? Вся квартира пропитана Такамием, и только им. Здесь кроме него самого никто больше не живёт. Или это квартира для свиданий? Но ты никогда этого не спросишь. И Такамий не скажет. Кто-то говорит, что он любит только себя, но ты-то знаешь: быть всё время одному невозможно. В какой-то момент руки потянутся либо к бутылке, либо к ручке оконной рамы…
Бр-р-р… ну и мысли. Самоубийство – штука очень неэстетичная, убить себя – как бы плохо ни было – тебе не позволит чувство стиля.
- Опять страдаешь?
От тарелки, поставленной перед тобой, пахнет вкусно, но ты совершенно не узнаёшь, что и из чего это приготовлено.
- С чего ты взял?
- А у тебя сразу морщины появляются. Вот тут…
Пальцы очерчивают лоб, скулы, складки возле носа. Соблазняет? Его не поймёшь.
- Прекрати, или ты хочешь повторения сегодняшней ночи?
Рука оставляет в покое твоё лицо, а Такамий ехидно произносит, откинувшись на спинку стула.
- Знаешь, Юки-тян, я никогда не жаловался на своих любовников, но ты заездил меня сегодня, несносный мальчишка! - халат разошёлся на груди, и ты не можешь отвести глаз от медальона на тонкой цепочке. Изящен, как и его владелец.
Точно. Гейша, кокетничающая со своим покровителем. Осталось только оставить деньги на тумбочке и точно всё станет как в плохом голливудском фильме.
Но ты улыбаешься, потому что видишь, что – заездил.
- Рядом с таким мужчиной, как Вы, Такамизава-сан, невозможно остаться… равнодушным.
Такамий смеётся, для полноты картины отчаянно не хватает веера в его руках, чтобы скрыть улыбку. А ты принимаешься за еду. Оказывается, тебе приготовили бурый рис с какой-то умопомрачительно вкусной подливкой с кусочками нежнейшего мяса. И руку готов дать на отсечение, что тут не обошлось без такамиевых трав.
- Мальчик окончательно вырос, раз научился делать такие комплименты.
Всё это утро напоминает театрализованное представление. Оно совершенно не похоже на обычное утро в студии, если ты остался вдруг там ночевать: сонные помятые люди вяло таскаются из угла в угол, терпеливо ждут своей очереди в душ. Утро YFC, здорово смахивает на муравейник, кажется, что кто-то включил снятый фильм на ускоренную перемотку, желая найти нужную сцену и нажать на «stop». Дома же у тебя всегда тихо и солнечно, окна – на юго-восток, где-то за чертой горизонта – океан, и ты всегда, сидя у открытого настежь окна, представляешь, что слышишь шум прибоя.
И ты ловишь себя на мысли, что тебе безумно нравится начало этого дня, что хочется остаться тут и… И как герой сказки-страшилки поддаться соблазняющему тебя демону, чтобы потом, заплатив страшную цену, победить его в бою и погибнуть следом, не сумев жить без привязавшей к себе твари.
- Ведьма, – ласково тянешь, – ты такая охуенная ведьма, Такамий, что аж зависть берёт, я уже тебе говорил.
- Кицунэ завидует, мама дорогая! Не спорь! Ты лис и всё тут. Я же вижу.
Почему-то страх появляется именно сейчас. Ночью ты не боялся, стаскивая одежду, кусая и царапаясь, не в силах сдержаться от возбуждения, умело подогреваемого опытным любовником. Чувствовал себя готовым обкончаться мальчишкой. Тогда тебя не пугали почти чёрные глаза и хищная улыбка на нежном лице: ты помнил, что он всегда был такой в постели, страстный, жадный и злой. Ваш первый секс у чёрного хода какого-то жуткого рок-клуба ты запомнил на всю жизнь. Это даже не секс был, а почти изнасилование. Ты мог бы подать в суд, но не сделал этого. Зачем, если это было… божественно? Да, ты не умел делать минет, давился чужим членом в глотке, и был до предела возбуждён хриплым: «Соси, щенок!» И ты старался. Уже одно то, что тебя трахает взрослый тридцатилетний мужик, которого до сих пор пытаются «снять» охочие до мужской красоты богатеи… «До сих пор». Ха! Тогда шесть лет разницы казались вечностью, Такамизава – стариком, а ты, двадцатилетний, – считал, что знаешь о жизни всё. Ни черта подобного, тебя моментально поставили на место.
- Кицунэ не бывают мужчинами.
- Всё бывает. Жизнь гораздо сложнее мифов и легенд. Ты всегда возвращаешься, Юки-тян, поэтому ты и есть самая настоящая кицунэ*.
Он приносит тебе кофе, ты следишь за тем, как он его варит, но всё равно тебе кажется, что там что-то подсыпано, уж очень необычный вкус у него.
- Это кофе по-нормандски, – поясняет.
- Что в нём? Я узнаю только корицу и… апельсин?
- Да, апельсин и корица. Что ещё?
- Ммм… ваниль?
Её ты узнаёшь только потому, что небольшая ванильная палочка аккуратно уложена в чашку.
- Да. Ещё?
Экзаменатор нашёлся…
- Не знаю, что знал, то сказал. Я не понимаю ничего в твоих зельях, Такамий! Это слишком сложно.
Он фыркает, мол, ничего сложного, это ты просто ленишься.
- Ты всегда был прилежным учеником только в двух науках… Игре на гитаре и… – по хитрющему взгляду ты понимаешь, какая наука имеется ввиду. – Ты не назвал кальвадос, специальные приправы и молотую гвоздику. Вместо кальвадоса можно добавлять яблочный сок. В основе – эспрессо или просто отфильтрованный кофе.
- Мне такое можно в ресторане только заказывать.
Не умеешь и не желаешь учиться готовить. Немудрено, что большинство кулинарных изысков остаются неоцененными, а самые сложные блюда – просто едой. Вкусно, сытно – что ещё надо?
- Или получать утром в качестве благодарности за приятное общество.
Хорошо ещё не сказал «за приятный секс»… Сволочь.
- Ты волшебник, Принц.
- Определитесь уже, юноша, волшебник я или ведьма, – смеётся Такамий, убирая опустевшую чашку. Сам он не притронулся к кофе, сидел, наблюдал… рассказывал. Его чашка осталась стоять одиноко, слишком маленькая для такого большого стола.
Одинокая, как сам Такамий.
- А какая разница, м?
- Юноша! О чём вы только думаете?
- О том, о чём всегда думают юноши.
Фыркает.
- Ты осторожнее только, посиди немного спокойно, эспрессо крепкий, давление тебе поднять может.
- Я не на машине, забыл? Она осталась у студии, мы на твоей приехали. Поеду на метро.
- Всё равно посиди, головная боль тебе ни к чему. Я волноваться буду.
Так всегда было. Встреча, секс, утренние посиделки на кухне и обязательное «я волнуюсь». Это раздражало в двадцать, это веселило в тридцать, в сорок ты не обращал на это внимания, а сейчас… сейчас ты задаёшься вопросом: «Это, вообще, что творится с моей жизнью, если я снова оказался у него?» Такамий – твоя личная плакательная жилетка. Ты ничего ему не рассказываешь, но откуда-то он знает ответы на вопросы, которые ты сам даже для себя ещё не сформулировал. Но ты никогда не спросил бы, а он отвечает всё равно, сам того не замечая. Твой истеричный внутренний крик: «Не надо! Не смей рассказывать мне, кто я есть на самом деле!» он то ли не видит, то ли игнорирует.
- Ты на метро-то давно ездил? Дорогу найдёшь?
- Бешеной лисе сто вёрст не крюк…
- Этой бешенной лисе сейчас надо забраться в свою нору и спать. Неделю – минимум.
- Эта лиса сейчас поедет в тур на полтора месяца, а потом возьмётся за фест. После феста будет работа над видео и новый вижуалайв. Вот если где-то в этом промежутке она не рухнет, то попробует выспаться.
- Если продолжишь так себя загонять, я поговорю с твоим начальником.
Ага, напоишь его глинтвейном, трахнешь, а потом будете обсуждать свои чайные рецепты.
- Храни тебя боги от этого!
- А что? Приду и на правах старинного друга потребую для тебя отпуск. И увезу куда-нибудь в лес, чтоб лиса могла побегать и поохотиться.
Он шутит, но за этой весёлостью ты чувствуешь заботу.
- Охотиться? Это хорошо.
Если ты когда и выберешься в отпуск, то будешь спать сутками и гулять. И то дней через десять заскучаешь и поедешь обратно в студию. При желании отдыхать можно и там.
Такамий не провожает: «Знаешь, где дверь, захлопни только посильнее». Замок звонко щёлкает, отсекая тебя от странной реальности, поселившейся в доме Принца. Вы даже не прощаетесь. Зачем, если встретитесь скоро на металфесте: ты обещал ему все эксклюзивные интервью с зарубежными гостями.
В метро ты попадаешь как раз перед обеденным часом пик, когда на станциях становится не протолкнуться, а в вагонах приходится стоять на цыпочках. С твоим ростом это неудобно. Ехать далеко, навязчивая реклама лезет в глаза, и ты незаметно для себя засыпаешь, надеясь, что не пропустишь свою остановку.
- Ой, – слышишь голос сквозь сон, но не торопишься просыпаться. – Это точно Чача!
- Какой кавайны-ый!
Ещё «няшечкой» назовите…
- Да ну! Чача в метро! Быть не может.
- Суууугоооой!
Сколько же их там?
- Сама посмотри! Видишь – это он! И браслеты! Он всегда в них.
Ты не снимешь их никогда. Браслет из горного хрусталя ты рисовал сам, второй подобный тебе принёс Ю. А оникс от Гакта. Он дарит их только тем, кто многое значит для него. В группе лишь ты и Ю носите такие, а новички частенько шутят, мол, не простые браслеты, а обручальные. Зачастую эти люди ненадолго задерживаются в стаффе, ибо первое правило человека, работающего на Гакта, это никогда не обсуждать его личную жизнь. Это табу. У Джона нет браслета, можно быть спокойным, но… если ниточка из ровных чёрных камней появится у того на руке… Ты-то вынесешь, а вот Ю…
Браслет, названный именем Джона ты не наденешь никогда.
- А розовый где?
Пресветлая Аматерасу! Если ты не в розовом, то это уже другой человек в зеркале?
- Смотри! Сумка такая же! Вот!
- У него красная! От Шанель, – они шушукаются, увлечённо показывая друг другу фотографии на телефонах: ты видишь это сквозь ресницы. Неужели они и марку трусов знают? Знают. Это же фанатки.
Мысль пересесть в другой вагон хороша, тебя раздражает это хихиканье, но бежать от девчонок – глупо, остаётся надеяться, что они выйдут раньше. И не на одну остановку, а на десять.
- Кисараги-кун! Посмотри, это же Чача!
- Ну Чача и что? – басит голос, и широкая спина закрывает обзор. – Дайте поспать человеку, его Гакт заездил до полусмерти, не видите, что ли? – девчонки хихикают, видимо представляя, как Гакт мог заездить своего кавайного гитариста.
Ты чуть не выдаёшь себя улыбкой, вспоминая, кто и на ком сегодня ездил. А Гакт… С Гактом разговор будет отдельный.
- А давайте проследим, где он живёт!
- Цыц! Мне позвонить вашим родителям?
- Какой ты скуууучный, Кисараги-кун!
Всё-таки ты выходишь раньше. Слегка улыбаешься Кисараги, мол, спасибо, я оценил. Уже дома, открывая замок, ты вспоминаешь, где видел этого парня. Это сын одного из танцоров, и, судя по фигуре, парень сам не чурается спорта. Надо будет поговорить с его отцом, и, если никто не будет против, дать парню шанс в танцгруппе. Уже трое выбыли с прошлого года из-за травм, а подобрать тех, кто выдержит ритм тренировок довольно сложно. Ты уже не раз в шутку говорил Гакту, что пора заводить династии или открывать школу танцев при GacktJOB. Он смеялся, а ваш тренер неожиданно тебя поддержал. «Династии–не династии, а молодёжь привлекать надо!» Вот и есть шанс попробовать. Не стараться как можно быстрее поставить человека в строй, а готовить, как положено. Таких уникумов, как Кадзуи, чтоб узлом мог завязаться, мало.
Дома тихо, только слегка гудит пустой холодильник. На автоответчике сообщение от Ю: «У тебя отключён телефон, всё в порядке?» Он не отключён: аккумулятор пуст. Поставив заряжаться, набираешь сообщение: «Всё в порядке, Ю-тян. Заряд кончился». «Тебя не было дома, я звонил…» «Я ночевал у…» Друга? Любовника? Стираешь сообщение и пишешь новое. «Был в баре на пристани, приедешь – покажу, там здорово» «Договорились! ^^» И ты сам себе противен от этого вранья. В баре… Как же. Сволочь ты, Чачамару-сан. Сам лжёшь, а другим, кто не скрывает своих чувств, профессионально ездишь по мозгам. И кто прав? Кто честнее?
Телефон тихонько гудит. «Ты опять психуешь. Я прав?» Вот же… «Да» «Выпей чаю – я тебе в карман куртки положил пакетик – прими душ и поспи» «У тебя от всего одно лекарство!» «Два. Ты забыл про секс. Но так как ты сейчас заморачиваешься именно из-за него, то остаётся сон. Давай, чай, душ, спать!» «Раскомандовался» «Слушай старших, Юки-тян! Приеду – проверю. Всё, отдыхай…» С Такамизавы станется приехать, даже если он не знает, где ты живёшь.
После душа и горячего чая клонит в сон. Ты подозреваешь, что травы вызывают такой эффект. «Ведьма!» – отправляешь сообщение. «Спи, кицунэ. Спи и возвращайся»
- Я лис, который гуляет сам по себе!
Когда ты ложишься, то в тишине почти нежилой квартиры отчётливо стучат друг о друга горный хрусталь и оникс…
_______________________________
* - В одной из версий происхождения слова «кицунэ» указывается, что «ки-цунэ» означает «всегда приходящая».

@темы: фанфикшн

---

YFC блог апдейт. Давно не виделись.

[seimei93]

@темы: фото, блог

---

Бессонница.

[HardRain]

Название: Бессонница.
Автор: HardRain
Жанр: романтика
Пейринг: сложно всё…
Рейтинг: PG-13 (за мат)
Размещение: со ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…

Сначала, увидев это фото, мы решили, что Чаче кто-то мешает спать. В виновники seimei93 выбрал Такуми...

Фотография 9х13.

Фотография 9х13.
- Боже, да выкиньте вы эту фотографию!
Ответом был откровенный ржач.
- Чача, да ни за что! В студии повесим! Смотри, какая ты тут лапочка... Такуми, смотри куда ставишь!!! У нас нет оригинала! Такуми!
От жара металлической кружки глянцевая поверхность снимка сморщилась.
- Простите... – парень, без тени раскаяния в глазах, сгрёб фото со стола. – Испортил...
Разорванный на несколько частей лист скрылся в бездонной пасти мусорного ящика.
А злой и уставший мужчина с благодарным вздохом откинулся на спинку сиденья. Все ночи тура YFC он толком не спал. Его выматывал охочий до знаний мальчишка. Только и слышалось:
- Фудзимура-сан, а как?
- Фудзимура-сан, а покажите...
- Фудзимура-сан, а можно... я... сам?
Да, тяжело обучать молодого олуха всем премудростям игры на гитаре и... нервах. Но этот зачёт он однозначно сдал.

А потом midnight c@t решила, что ему ещё и Ю:зо помогает...

Слонопотамы.

Слонопотамы.
- Шшшш... Разбудиш-шь!
- Если ты не споткнёшься, как в прошлый раз, то никто никого не разбудит!
- А я виноват, что Ю за собой не убирает?!
Ты прикрыл ладонью светящийся экранчик телефона – три утра, черти вы неугомонные! – и еле сдержал смешок. У Ю в туре появилось новое увлечение: он в каждом городе покупал модельки автомобилей. Порой по нескольку штук сразу. И, конечно, когда в тесном пространстве стараются ужиться восемнадцать человек, то неизбежны «побеги» из миниатюрного автопарка. Вот в прошлый раз Ю:зо и наступил на такого беглеца. Перепугался даже водитель...
- Ю... – ворчание – бухаешь ты с Ю, а в кровать тебя тащу я? Где справедливость?
Кто-то споткнулся и сдавленно выругался.
- Да тише же! Разбудишь! Он и так не спит! Иди медленнее. А лучше – ползи.
Представляешь себе ползущего на четвереньках Ю:зо и хихикаешь. Возня прекратилась.
- Слышал?
- Ага.
- Не спит?
- Не знаю.
Осторожные, но довольно шумные шаги удалились, заскрипела койка, потом вторая... Кто-то выругался. Стало совсем тихо, только изредка проносились мимо машины, а звук работающего мотора уже стал привычен так же, как и тиканье часов у тебя дома. Но там хоть можно открыть окно и посидеть на балкончике. Или подняться на крышу...
Чача решительно встал, бесшумно спустился по узкой крутой лестнице на первый этаж.
- Опять не спишь? Угробишь себя...
- Сам-то...
- Мне и трёх часов хватит, знаешь же.
Знаешь. С тех самых пор, когда двенадцать лет назад принял приглашение худющего и всклокоченного мальчишки играть у него в группе. Тогда было интересно, что сможет противопоставить бывшим коллегам юный вокалист Malice Mizer. Парень отчаянно желал доказать всем, что он и сам по себе многого стоит, но на помощь особо не рассчитывал: никто не хотел переходить дорогу Мане. Шутили даже, что чёрные коты, которые это делали по незнанию, дохли в тот же момент. А уж сожрать начинающего артиста этому «монстру» вижуала ничего не стоило. С тех пор ты ни разу не пожалел о своём решении.
- Держи, взбодрись, – Гакт протянул какой-то особый чай, на травах, которые он купил ещё в Париже. Он вечером перед самым отъездом исчез куда-то, заставив всех изрядно поволноваться, а вернулся уже с небольшим кожаным чемоданчиком, набитым толстенькими полотняными мешочками.
Улыбка тронула губы гитариста. Пусть этот раунд бессоннице он проиграл, но война-то ещё не окончена. Да и надо разобраться с Ю, который спаивает молодежь, спит по десять часов, если есть возможность, а он, Чача, страдает по его вине. Да, день сегодня будет просто потрясающим.
Вырвавшийся из тумана рёв клаксона обгоняющей их автобус грузовой фуры прозвучал фанфарами. Сны – снами, а война с беспорядком – по расписанию.

Джон тоже не дал поспать Чаче, но потом постарался исправится...

Про котов и пятна.

Про котов и пятна.
Он ходит по студии, словно не человек, а зверь - бесшумно. Девочки-фанатки наверняка окрестят его котом и будут правы. Из всех кошачьих он больше всего похож на ягуара: такой же большой, тяжёлый и... пятнистый. Шариковая ручка потекла, и теперь пальцы испачканы синими чернилами, в полумраке кажущимися чёрными. Ягуар наоборот, кот-негатив. Негативный такой зверище. А улыбка - искренняя и обаятельная. Как и сам Джон.
А ещё говорят, что ягуары - самые нежные любовники из кошачьих. Но это вообще не должно волновать, ибо надо попытаться воспользоваться моментом и отдохнуть. Если кто-то увидит, что сон опять обошёл тебя стороной, то стоять тебе с гитарой у пульта и бренчать до тех пор, пока придирчивый звукооператор не решит, что достаточно. Ну или пока ты сам не рухнешь от усталости.
Уже второй месяц длятся изнурительные репетиции. Шоу должно быть совершенно, все случайности – отработаны заранее. Сначала это в кайф, после последнего тура все уже немного соскучились по работе, но выбранный ритм сказывается даже на самых сильных. Вон, даже пятнистый двуногий и тот примостился на краешке твоего матраса, так удачно уложенного в самом тёмном углу студии. Придётся идти и варить крепчайший кофе. Лучше пусть колотящееся сердце отвлекает от сна, чем клевать носом в кресле перед пультом.
- Ты куда? Я недолго, полежу чуть... диван занят. Спи.
- Не могу.
- Бессонница? У меня бывало такое. В школе.
- У меня уже старческое, – поддеваешь. – Проживёшь с моё...
Он фыркает в ответ и растягивает во весь свой огромный рост на матрасе. Какой, оказывается, у вас длинный ягуар завёлся...
- Не смеши. Ты ещё с десяток таких как я уделаешь.
- Думаешь в мире есть хоть ещё один такой как ты? Пресветлая Аматерасу, спаси этот мир!
Ягуар начинает вполне по-человечески ржать, но умолкает тут же, как с дивана доносится истеричный голос Такуми:
- Не разбудите!
Не буди лихо...
Джон умолкает.
- «Не будите спящего дракона»... Совсем спать не хочешь?
- Нет. Ты прогнал мой сон, - зверь.
Раскаяние в глазах? Ну да, скорее Ниагарский водопад замрёт на месте.
- Буду должен.
- А как же...
Весь день ты держишься только на собственном упрямстве. Нельзя подводить команду тогда, когда времени катастрофически не хватает. Вы уезжаете в тур, даже не записав ни одной новой песни. Стыд перед поклонниками не мучает только ягуара: там, за самым большим океаном мира, уже - уверен в этом! - забыли, что это такое.
Вечером ты едва успеваешь поставить гитару на стойку, как замечаешь на соседней повешенный на колку ключ от номера гостиницы, что этажом выше студии, с воткнутой в кольцо запиской: «Я дарю тебе ночь тишины...» А чуть ниже приписка другим почерком: «Выспись ты наконец, а... не пугай мне молодёжь!» Это Шинья-то молодёжь? Улыбка кривит слегка губы: они оба золотые коты в пятнах, ягуар и леопард. Потому и спелись.

Ю ни в чём не виноват, но Чача опять не спит, ибо не может оставить друга без поддержки.

Про семейные отношения.

Про семейные отношения.
Уже пятая неделя, как Ю сходит с ума. Он нервничает, порой зависает ненадолго, хмурится, потом встряхивается, словно большой чёрный пёс. И тебе впервые хочется собственноручно придушить виновника этого состояния. Вернее, одного - придушить, а второго спустить с лестницы. Но ты этого не сделаешь. И не потому, что раза в два меньше и слабее каждого, а потому, что Ю потом будет волком на тебя смотреть и злиться за заботу. Ю, оказывается, большой мальчик, он всё «сам». И в упор не видит, куда это «сам» завело. Париж довёл его до невменяемого состояния. Когда ты и Такуми возвращаетесь с прогулки, то застаёте в автобусе ругающегося на трёх языках Гакта, Ю:зо, вяло отбрехивающегося в ответ, спящего Ю и батарею бутылок под столом.
- А, Чача-сан! А мы тут вот... – Ю:зо взмахивает рукой, показывая, что «они тут» и задевает Гакта по лицу.
- Да твою же... Джон! Помоги мне отнести это тело наверх!
- А потом и второе унесите, – ткнув пальцем в сторону Ю, ты уходишь разбирать покупки, которые уже не доставляют радости. Лучше бы тебе не уходить сегодня никуда, видел же, что твориться. И ещё этот Ю:зо, дурак...
На ужин не пришли оба. Ю так точно будет спать до утра. Тебе совершенно не хочется разговаривать ни с кем, но ты всё равно улыбаешься, шутишь в ответ на подколки Джона, ловишь понимающие взгляды Шиньи. Старый приятель прекрасно всё видит, но предпочитает не вмешиваться. В чужом доме свои порядки не заводят.
Ты поднимаешься наверх последним, задёргиваешь полог, закрывающий узкую койку, и укутываешься в одеяло. Мерзкая морось на улице не прекращается весь день, кажется она уже и в твою душу забралась...
- Чача... Чача, проснись, а... Ча...
Блядь, Ю... Ну какого беса ты тормошишь среди ночи? Ну что случилось?!
- Чача, мне плохо...
Ну да, нажрался, вот и плохо. Да и кто ещё будет слушать истерику не до конца протрезвевшего гитариста?
Решительно стянув с себя одеяло, ты отправляешь Ю вниз, просишь сделать кофе. Потом лезешь в свой заветный чемоданчик, где на дне, под кучей всяких нужных в поездке мелочей, вроде пинцета или маленькой отвёрточки, лежит фляжка с коньяком. Как раз в кофе накапать.
В кофе коньяк не попал. Вы выпили его в два глотка, а потом ты утянул Ю на небольшой диван, оббитый болотного цвета вельветом. И уже больше часа почти не слушаешь, что тебе говорят. Рассказ измученного друга ходит по кругу, и главное в нём страх, что всё может кардинально измениться.
- Ю, ну прекращай с ума сходить. Никто никого не прогонит.
- Тебе легко говорить, тебя везде примут, а я что?
- И куда же это интересно? Кому нужен дряхлый рокер? А? - смеёшься слегка скрипуче от долгого молчания.
Ты сознательно стараешься перевести разговор в шутку. Готов назвать себя стариком, криворуким страшилой, гламурной дурой, да как угодно, лишь бы вытянуть Ю из раковины, в которую тот забился.
- Какой ты дряхлый! Вон как скачешь...
А чего тебе это стоит не знает никто. Иной раз ноги болят так, что ты готов выть от боли, но нельзя. Показанная один раз слабость - и ты будешь всю оставшуюся жизнь администратором. Тебя, как престарелого льва, оставят при цирке только потому, что дрессировщик сам без тебя уже не сможет жить.
- Скачу. Надо – и скачу, и в платье влезаю, и даже розовую косуху купил. Помнишь тот изврат?
- Чача... – он укладывает голову тебе на колени, и ты тут же запускаешь пальцы в его отросшие волосы. Ну точно, пёс. Лохматый ризеншнауцер, верный друг, готовый за своё жизнь положить.
- Что?
- Как ты с этим справляешься?
- С чем?
- Ну... Ты понимаешь.
- Ничего не понимаю. Озвучь, пожалуйста.
Ты слышишь тяжёлый вздох.
- С присутствием в нашей группе этого... второго вокалиста.
Ревность. Ю ревнует. Так же, как и ты, но у него нет твоего опыта, и поэтому ему сложнее справляться.
- Есть и есть. И что?
- Как что?!
- Ю, он уйдёт, а мы – останемся, понимаешь? Вернётся в свой «Fade». Оттуда его не отпускали насовсем, – просто одолжили... попользоваться. – Воспринимай это ну как... как наложницу в гарем взяли, – Ю хихикает, а ты продолжаешь. – Они меняются каждый месяц, а жены остаются навсегда.
И стареют вместе с господином.
- Ну, ты тогда старшая жена...
- Да. А ты – любимая. Ю, прекрати загоняться, сколько уже этих мальчишек было. И где они теперь?
Он пожимает плечами. Правильно, были и сплыли.
- Любимая, говоришь?
- Точно.
Молчание затягивается, ты понимаешь, что Ю уснул прямо у тебя на коленях. Каждого, кто спускается с лестницы, ты приветствуешь сердитым взглядом и шипением: «Тихо!» Ноги затекли, спина ноет, но ты сам сторожишь не хуже пса чужой сон. И обещаешь себе: «Завтра я с ним поговорю», понимая, что будет тяжело донести до увлёкшегося красивым мужиком Гакта простую мысль. За эти двенадцать лет ты не раз, разозлившись, отчитывал: «Хочешь блядовать – пожалуйста, но в семью это не тащи!» То, что вы трое – семья, пусть не в том значении, что представляют себе фанатки, это правда, за которую опять надо бороться. И ты будешь, чего бы тебе это ни стоило.
А утром Ю улыбается. И эта улыбка стоит всех твоих бессонных часов.

Опять мешающих двое: Шинья и...

Виски, память, рок-н-ролл.

Виски, память, рок-н-ролл.
Поговорить ни этим, ни следующим вечером не удаётся. Гакта с Джоном где-то носит, Ю потихоньку начинает депрессовать снова, пробует даже напиться, но ты вовремя отбираешь у Ю:зо очередную заначку, а у Ю – открытую бутылку.
- Это, – кивнул на виски, – не выход!
И выливаешь в раковину весь алкоголь. А то, что было ещё не откупорено – прячешь. На будущее.
Пригодилось на следующий день. Тебя вдруг мучает ностальгия по тому времени, когда Гакту для выражения собственного безумия, именуемого гордо «творческим порывом», хватало только себя самого и бутылки водки. Он писал тогда книгу, снимал фильм, а ты сидел в студии, медленно и лениво работая над собственным сольником. Сидеть без дела было невозможно, ввязываться в чей-нибудь проект – а тебя б со всеми твоими тараканами взяли куда угодно – не хотелось, хватало одного начальника… И тогда ты взял старую записную книжку, сел у телефона и весь день звонил своим приятелям с одной фразой: «Пишу альбом. Присоединишься?» Шинья согласился первым.
Сегодняшней ночью ты снова не спишь. Предложение давнего друга наконец-то напиться приходится как раз вовремя. Вы молча цедите жгучий виски, щурясь в свете лампы на его янтарный оттенок.
«Хреново, брат?»
«Хреново»
«Перебесится»
«Знаю»
Этот молчаливый диалог чётко рисуется в твоей голове чёрными тонкими иероглифами на нежно-молочной бумаге
Завтра вы будете уже в Берлине, в нормальной гостинице. Ты молча уйдёшь в номер к Ю, не рискуя оставлять его напиваться в компании Ю:зо. Взяли на свою голову в группу начинающего алкоголика. В GacktJOB он бы не прижился, там от начала и до конца сухой закон, да и тут был бы, если б некоторые не увлеклись слишком.
Себе ты не позволяешь показывать личные увлечения. Твой молодой друг это осознаёт быстро, и теперь не следит восхищенно за каждым твоим движением, так же стараясь не выдавать себя. Ещё тебя радует то, что он прекрасно понимает: семья – это самое важное, поэтому завтра не будет ни скандала, ни ревности. А что будет после сентября, ты ещё не думал.
Тихонько, переливчатой птичьей трелью поёт мобильник и слегка подрагивает в виброрежиме. Твой первый телефон мог спокойно «уехать» со стола на такой вибрации, а новомодный SE Ark даже в кармане брюк не чувствуется, а уж в сумке… Ну да и не за качество связи и громкость он был выбран, а за дизайн, лёгкость и изящество. Благо на цену понравившегося девайса ты давно уже можешь не обращать внимания.
«И кто в такую рань?»
«Работа…»
Даже не особо-то и работа, а самый что ни на есть отдых: посидеть со старинным приятелем у него на радио, поговорить о прошлом. Да-а, там есть, что вспомнить… «Ты ещё не забыл, что я люблю?» - улетает в далёкую Японию, почти закончившую свой рабочий день. «Нет, что и как ты любишь невозможно стереть из памяти…» В уголках губ намечается улыбка. Такамизава так и остался позёром и немного фриком, но ему это идёт. Не-ет, за столько лет, появись Такамий хоть раз в обычной майке и джинсах, ты б его не признал. Ну только если по улыбке. Надо будет выпить успокоительного перед интервью. Лошадиную дозу. Две. Такамизава непредсказуем, как ураган, а язвительности в нём стало ещё больше с годами. Ты периодически натыкаешься на его «Rockban» и слышишь, как страдают от острого язычка неподготовленные гости. «Ха! Всё, у нас тут три утра, я занят» «Кем?» «Почти сплю. Вот только выпью ещё виски…»
Послезавтра выступление, его будут транслировать по Niko Niko, не хватало ещё выглядеть… на весь свой возраст. «Не пей много, Юки-тян, руки дрожать будут» Ты откровенно смеёшься, бросаешь быстрый взгляд на Шинью, но молчаливый медведь напротив даже не шевелится. Кажется, он спит с открытыми глазами. «Не буду, Тоши-семпай!» И залпом проглатываешь остатки виски из стакана.
Тормошишь Шинью, кивая на часы. Тот со стуком ставит стакан на стол. Хорошо посидели.
Убираете вы за собой аккуратно и основательно: ещё не хватало выслушивать вопли Ю:зо на тему «как сами – так можно, как я – так дурак». Стаканы вымыли и протёрли насухо, бутылку Шинья просто выкинул в окно. Не хватало, чтоб её потом нашли в ведре. Гакт будет нервничать, подозревая в пьянстве невиновного Ю, а это не нужно совершенно. Ты уже давно уверен, что все гактовские проблемы с голосом не от напряжённой работы, а от нервов. Психовал бы меньше, не тащил на себе три ноши, глядишь, и не было бы нынешней ситуации.
Наверху все спят. Только Такуми, когда ты проходишь мимо, ловит на мгновение твою руку. Не сейчас, улыбаешься ты, поиграем завтра…

Чача опять не спал ночь, но нам в этом он не признается...

Рисунок лаком на салфетке.

Рисунок лаком на салфетке.
Ты уже давно не красил ногти сам и очень удивляешься, что лак ложится ровно, что ты почти не обляпал им пальцы. Руки в чёрных пятнах – это неэстетично. Вообще – неряшливо. Ты хоть и носишь на себе леопардовую шкурку, но к лишним пятнам на теле относишься негативно.
Матовый чёрный лак сохнет недолго, даже не нужна та штука, в которой лак сушат в салоне. Ты иррационально боишься её: а ну как откусит пальцы…
- Эй, а ты тут чего уже? Ты что, ночевал прямо тут? Говорил, что вернёшься в Токио и завалишься спать, как русский медведь на всю зиму.
Ну да, ночь, студия, тишина… И до зимы ещё больше трёх месяцев.
- Чача, ты чего молчишь?
А есть, что говорить?
- Ча…
Ага, а далее последует обвинение в «чисто женском» поведении. Тем более ввиду того, чем ты тут сейчас занят.
- Юки?
- А? Прости, задумался…
- Скорее уснул… И о чём? Кстати, ты чего сегодня такой готичный?
- У Такамизавы был. Развлекались.
- В «Rockban»?
Нет! На кровати с балдахином!
- Да.
- А Ю где?
Опомнился…
- У родственников в Киото. Как Париж?
После вашего ночного разговора в автобусе Ю успокоился. Нет, он порывался как-то напиться по старой памяти с Ю:зо, но ты не дал. А через пару дней застал его с Джоном и бутылкой виски. Ю тебя не заметил, а вот Джон замахал рукой, мол, проваливай, дай мне с ним поговорить. Уже в Будапеште, отдыхая после двух концертов подряд, видишь, что Ю расслабился. Посторонний бы и не заметил, что тот нервничает, но ты знаешь его уже лет двенадцать, поэтому возвращение прежнего тихого и уравновешенного друга ты не пропустил. Да и расспрашивать не стал, суть разговора и так ясна была по составу его участников…
А вот когда в Токио вы вылетели усечённым составом, Ю сразу сказал, что до начала второй части выступлений уедет в Киото. И тебе снова захотелось кое-кого придушить.
- Так вот ты чего… Хорошо Париж, нам понравилось.
Ещё б не понравилось…
Ты со вздохом садишься на старый скрипучий диван, который достался вам по наследству вместе со студией. Садишься и похлопываешь рукой радом с собой, приглашая. Диван опять скрипит, а на колени тебе опускается русая голова. Погладь кота, да?
- Думаешь, я не понимаю, что ты хочешь мне сказать? – говорит тихо, словно кто-то может вас подслушать. – Ча, ты же меня знаешь, как облупленного, я не могу иначе, я постоянно должен искать что-то новое.
- Ну да, – под пальцами мягкий ёжик волос, – у тебя огромное сердце, в котором помещается ну очень много любви. Гаку, на всех её не напасёшься…
- А кто тут говорит о любви? Я ему ничего не обещал. И он это понимает.
- Кобель ты… Хуй с крылышками…
- Че-его?
- Того. Сам летаешь, других за собой тащишь, а потом – бумц! И пиздец.
- Я не люблю, когда ты ругаешься…
- Молчи! Flying fuck…
Гакт аж давится воздухом от смеха, а ты старательно отводишь глаза, чтобы он не заметил, что ты тоже готов ржать вместе с ним до изнеможения.
- Ка-ак ты сказал?!
- Flying fuck.
- Чача-а… Это как, вообще?
Ты тянешь со стола салфетку и лак, рисуешь.
- Как-то так…
- Отдай! Я на стенку повешу! В рамочку.
- Лучше тату сделай. На причинном месте. Там как раз будет в тему.
- Опять злишься?
- А стоит радоваться? Ты нам нервы вытрепал своим… своей дружбой.
Совсем недавно в автобусе ты так же сидел, подогнув ногу под себя, и так же на твоих колеях лежал твой друг. Только теперь задача разговора другая, не успокоить, а понять, как долго будет длиться этот загул. А как иначе узнаешь? Опускаться до скандала? Перед глазами пример матери: у отца был тяжёлый характер, он многое себе позволял, но никогда в доме не было слышно ругани. Мать, мудрейшая из женщин, молчала, когда супруг был в гневе, все проблемы решая на трезвую голову. Ты научился этому у неё. Везде, где б ты ни работал, все скандалы разруливал именно ты. Неважно, наорал ли темпераментный басист на журналиста, сцепились ли вокалист с барабанщиком из-за какой-то – на твой взгляд – ерунды, миротворческая миссия всегда была именно на тебе. А тут даже ссоры нет. Даже сказать нечего больше.
- Ну не все же такие тихушники, как ты.
За всё время тебя палили только дважды. Один раз – по пьяни, второй – случайно, когда ты просто не предполагал, что парнишка из танцгруппы окажется в том же отеле, что и ты.
- Я не так часто «дружу», как ты.
- Это мы просто не знаем…
- Вот давай ещё… – яйцами померяться предлагать… докатился. – Гакт, ты меня вывел.
Ты уходишь обратно за стол, оставив Гакта лежать на диване, собираешь пузырьки с лаком в пакетик.
- Если б я тебя вывел, ты б не ругался.
Это факт. Когда ты зол, то ведёшь себя подчёркнуто вежливо, соблюдая все правила субординации. Последний раз такое было пару лет назад, вы не сошлись характерами с фотографом, которого Гакт пригласил на съёмки фотобука. Молодой наглец посчитал, что лучше знает, как тебя надо снимать. О-оо-о! Это была война. Стафф делал ставки, Гакт – наслаждался, фотограф – зверел, а ты по окончании съёмок уехал отдыхать к океану. Ты даже засветился там в массовке какого-то молодёжного фильма. Подошли девушки, попросили, а ты согласился, словно назло всем фотографам мира, которым Гакт платил за фотосеты. Его попросили сыграть мастера кен-до, которого видит в толпе главный герой, ему кажется что тот – его Учитель… Похоже, о том, кто ты, девушки, далёкие от мира j-rock`a, узнали уже после съёмок.
- …и, вообще, Чача, как думаешь, может, стоит собрать всех и махнуть куда-нибудь?
Фыркаешь.
- Ты лучше Диарсов вывези в Лондон, как обещал. Как раз есть время.
- Поездка – на Рождество. И в Берлин.
- Берлин – это двадцать фэнов, по четыре на каждого, а Лондон – ты один с тремя.
Он приподнимается на локте.
- Точно… Там брат с сестрой и их учитель из школы. Эй! А почему мне не напомнили?!
- Ты уволил секретаря. Он забыл про твою встречу с менеджером Йокогама-арена.
- Вот чёрт. А нового взяли?
- Нет, но я могу поискать.
- У тебя кто-то есть на примете?
- Племянник моего приятеля. Он как раз закончил учёбу.
- Чача, у тебя в роду евреев не было?
- При чём тут?..
- У тебя всё всегда есть.
- Это не показатель. Я переживаю за нашу работу. И не антисемитствуй.
- Ты убиваешь меня сложными словами.
- Не ёрничай. Я серьёзно. Завтра позвоню, приглашу на собеседование. А ты напиши в блоге или твиттере, что поездка в Лондон будет после японской части YFC.
- Ча, а давай моим секретарём будешь ты?
- Я и так уже на полставки всё, что можно…
Тихий смех с дивана заставляет тебя улыбнуться.
- И что ты там наговорил Такамию?
- Выдал все наши грязные тайны! И рассказал о своей идее международного метал-феста.
Идея собрать лучшие рок-команды тех стран, где проезжал в этом году YFC, появилась сразу, как ты послушал «Fade». У вас под носом, в Токио, неплохая команда, а о ней никто ни сном, ни духом. А уж в Японии зарубежных музыкантов знают только самых популярных. Ну и старый добрый old school. Ты уже послушал диски порекомендованных тебе французов, англичан, немцев, часть дисков из России. В Москве ты даже умудрился познакомиться с гитаристом одной из групп, который, как оказалось, ведёт передачу о тяжёлой музыке на радио. Высокий, тощий, рыжий, весь покрытый татуировками, он бы идеально подошёл в пару к «вороному» Сугизо. Тем более оба любят ну о-очень тяжелый звук…
- И что он?
- Такамий только «за». Тем более что он приглашён.
- А почему именно металл?
- Он так только называется, там и hard будет, и trash, и power. Главное, чтобы участники согласились приехать. Визы, сам понимаешь, да и не в ближний свет лететь.
- Тебе деньги нужны?
- Не откажусь. И от помощи Матсумото – тоже. Кстати, я пригласил снимать это безобразие ту девушку из Германии.
- Какую?
- С выставки. Помнишь? «Мальчик + мальчик»?
- Аааа… неплохие работы. Это же она потом в Лейпциге тебя у фонтана снимала?
- Да. Кстати, Йошики с ней уже работал. Через неделю презентация иксовской фотоманги, она – автор фотографий.
- Надо брать. И на постоянную. Сразу.
- Собственник.
- Всё лучшее – мне!
- Ты только не разбрасывайся этим лучшим, хорошо?
Гакт садится. Смотрит серьёзно.
- Никогда. Ты меня знаешь.
И тебе почему-то приходит в голову мысль, что рисунок, сделанный лаком на салфетке, завтра же перекочует на гатовскую майку. Правильно, чтоб каждый сразу знал, с кем имеет дело.
Но, конечно, даже не представляешь, что будет вторая майка, розовая, с белым рисунком… Ну не сволочь же, а?

@темы: фанфикшн

---

Бог Гитар - Чача в Москве

[seimei93]

by ~Caupho
Отыщено и ткнуто лисю в нос, чтобы он укаваился by  Смертушка

+ 1 шедевр

by ~Caupho

@темы: фото