Лис, который гуляет сам по себе.

[Chacha-san]

Название: Лис, который гуляет сам по себе.
Автор: HardRain
Бета: seimei93
Жанр: жизненное
Пейринг: Чачамару/Такамизава
Рейтинг: NC-17 (мат, секс, чай и Такамизава)
Размещение: с ссылкой на дневник автора
Дисклеймер: они там все свои собственные…
Фик напрямую связан с серией «Бессонница», действие происходит накануне зарисовки «Рисунок лаком на салфетке».

Лис, который гуляет сам по себе.

Лис, который гуляет сам по себе.
Всю ночь тебе снятся неприличные сны. Ты и в четырнадцать таких не видел. В этих снах ты занимался любовью с мужчиной, который только жалобно постанывал, отдаваясь тебе и твоим желаниям. Он рвано выдыхал после особо резких движений, ещё сильнее цепляясь за твои руки. «О-о… Мальчик вырос… – голос мужчины, сидящего на твоих бёдрах, напряжён, словно ему не хватает сил для вдоха. – Мальчик… определённо… ох… выро-ос…»
Хорошие сны о хорошем сексе. Было бы замечательно воплотить их в жизнь. Надо только найти своего подопечного, утащившего с тебя одеяло и…
- Та… куми?
Ты в постели один, комната совершенно не похожа на гостиничный номер, во рту ужасный привкус, как после хорошей пьянки, а в теле ощущения, словно ты действительно всю ночь трахался.
Под одеялом, куда ты ныряешь с головой, думается лучше. Вчера ты, как и собирался, поехал в «Rockban» к Такамизаве, вы поговорили, выпили…
- Блядь.
Ты убьёшь любого, кто посмеет сейчас сказать, что ты трахнул Такамия. Переворачиваешься на живот и истерично ржёшь в подушку. Трахнул? Ага. Такамизаву? Да! Вот же блядь!
- И по какому поводу истерика?
- Уйди… – рука больно ударяется о резной столбик кровати, и ты шипишь. Когда ты написал сообщение Гакту, что идёшь к Такамию «развлекаться», то подумал именно о кровати с балдахином. Где, говорите, дают лицензию пророка? – Исчезни, Тоши…
Но он не исчезает, тормошит за плечо. Настойчиво так. Убил бы, ей-богу.
- Держи, выпей, страдалец.
Он садится рядом на кровать, ставит огромную кружку с чем-то резко и вкусно пахнущим на столик рядом.
- Ну, Юки-тян?
- Кто-то мне говорил… – голос хрипит от сухости в горле, – что мальчик вырос.
- А был ли тот мальчик, а? – он поправляет волосы, плотнее закутывается в белый хлопковый халат, словно ему холодно или он нервничает.
Ты пьёшь принесённый напиток.
- Что это? – настороженно.
- Травы. Пей, не отравлю.
- То один запасается мешочками с чёрти чем, то второй отпаивает зельями, – Такамий фыркает, но ты его не видишь: поставив кружку на место, укутываешься в одеяло и пробуешь уснуть.
Одеяло сползает с тебя куда-то в сторону.
- Эй!
- Как бы я ни был рад видеть тебя в своей постели, но тебе пора.
- Что? Трахнул и выгоняешь?
- Юки-тян, это кто ещё кого тут трахал, это раз. В постель я тебя не тащил, это два. И если ты думаешь, что я буду прикрывать твою задницу, когда сюда заявится твой босс, то глубоко ошибаешься – это три.
- А какого это он сюда заявится?
- Он звонил, интересовался. Я сказал, что не знаю, где ты, но он не поверил. Собирайся, Юки!
- Ведьма ты, Такамий, какая же ты ведьма… Завтраком хоть накормишь?
- Кухня прямо по коридору и налево.
- Сволочь…
- А ты рассчитывал на завтрак в постель?
- А как же? Где мои штаны? – ты крутишь в руках свою жилетку, но ни футболки, ни джинсов не видно.
- В коридоре, скорее всего.
- Это я что… в коридоре тебя…
- Нет, мы, к счастью, успели добраться до спальни. Но штаны твои точно там, это я помню.
Ты ходишь по квартире, собирая свои вещи. Джинсы, как и сказано, валяются в коридоре, майка – возле ванной. Даже домашние тапки и те разбросаны по разным углам, словно тут шла война.
На кухне – стол, стулья, и Такамизава. Прелесть. Стулья скрипучие, ты садишься и морщишься: вдруг рухнет под тобой?
- Слушай, – голос Такамия ненавистно бодр. – Ты ведёшь себя, как баба, которая после оргазма обнаружила, что презерватив порвался.
- Заткнись! И что ты знаешь о том, как ведут себя женщины?! Неужели наш несравненный Принц играет на два фронта?
Ты прекрасно осознаёшь, из-за чего психуешь. Дело не в сексе, если вся ночь была такой же жаркой, как те кусочки, которые твоя память всё-таки сохранила, то это был самый охрененный секс за последние несколько месяцев. Блядь, ты влез в постель к Такамию, по-сути, изменив семье, сразу после того, как решил серьёзно поговорить о том же самом с Гактом!
- Юки-тян… – крепкие ладони ложатся на твои плечи, а потом тебя обнимают, не давая вырваться. – Из-за чего бы ты сейчас не загонялся, прекрати немедленно!
Острый подбородок упирается тебе в макушку. От Такамия пахнет совершенно фантастически. Травами.
- Тоши…
- Тихо. Просто наслаждайся завтраком. А думать будешь потом, хорошо? На нервах ты ничего не надумаешь.
- Я виноват…
- Извинишься, раз виноват. Главное сформулируй – за что.
Из-за чего ты всегда был благодарен Такамию, так это за то, что тот никогда не лез в душу. Он готов выслушать всё, что ты скажешь, и можно быть уверенным – ни слова сказанного вне его радиостудии никому не станет известно. Если и остались в наши дни гейши-мужчины, то это Такамий.
От этой мысли ты улыбаешься.
- Ну вот, – он почувствовал, как расслабляются твои плечи. – Молодец, Юки-тян. Что будешь на завтрак?
Он дурачится, пока готовит. Старательно делает вид, что то он чуть не порезался, то ухватился за горячее. Это игра. Игра в идеальную семью.
Интересно, а есть ли у него кто-то? Вся квартира пропитана Такамием, и только им. Здесь кроме него самого никто больше не живёт. Или это квартира для свиданий? Но ты никогда этого не спросишь. И Такамий не скажет. Кто-то говорит, что он любит только себя, но ты-то знаешь: быть всё время одному невозможно. В какой-то момент руки потянутся либо к бутылке, либо к ручке оконной рамы…
Бр-р-р… ну и мысли. Самоубийство – штука очень неэстетичная, убить себя – как бы плохо ни было – тебе не позволит чувство стиля.
- Опять страдаешь?
От тарелки, поставленной перед тобой, пахнет вкусно, но ты совершенно не узнаёшь, что и из чего это приготовлено.
- С чего ты взял?
- А у тебя сразу морщины появляются. Вот тут…
Пальцы очерчивают лоб, скулы, складки возле носа. Соблазняет? Его не поймёшь.
- Прекрати, или ты хочешь повторения сегодняшней ночи?
Рука оставляет в покое твоё лицо, а Такамий ехидно произносит, откинувшись на спинку стула.
- Знаешь, Юки-тян, я никогда не жаловался на своих любовников, но ты заездил меня сегодня, несносный мальчишка! - халат разошёлся на груди, и ты не можешь отвести глаз от медальона на тонкой цепочке. Изящен, как и его владелец.
Точно. Гейша, кокетничающая со своим покровителем. Осталось только оставить деньги на тумбочке и точно всё станет как в плохом голливудском фильме.
Но ты улыбаешься, потому что видишь, что – заездил.
- Рядом с таким мужчиной, как Вы, Такамизава-сан, невозможно остаться… равнодушным.
Такамий смеётся, для полноты картины отчаянно не хватает веера в его руках, чтобы скрыть улыбку. А ты принимаешься за еду. Оказывается, тебе приготовили бурый рис с какой-то умопомрачительно вкусной подливкой с кусочками нежнейшего мяса. И руку готов дать на отсечение, что тут не обошлось без такамиевых трав.
- Мальчик окончательно вырос, раз научился делать такие комплименты.
Всё это утро напоминает театрализованное представление. Оно совершенно не похоже на обычное утро в студии, если ты остался вдруг там ночевать: сонные помятые люди вяло таскаются из угла в угол, терпеливо ждут своей очереди в душ. Утро YFC, здорово смахивает на муравейник, кажется, что кто-то включил снятый фильм на ускоренную перемотку, желая найти нужную сцену и нажать на «stop». Дома же у тебя всегда тихо и солнечно, окна – на юго-восток, где-то за чертой горизонта – океан, и ты всегда, сидя у открытого настежь окна, представляешь, что слышишь шум прибоя.
И ты ловишь себя на мысли, что тебе безумно нравится начало этого дня, что хочется остаться тут и… И как герой сказки-страшилки поддаться соблазняющему тебя демону, чтобы потом, заплатив страшную цену, победить его в бою и погибнуть следом, не сумев жить без привязавшей к себе твари.
- Ведьма, – ласково тянешь, – ты такая охуенная ведьма, Такамий, что аж зависть берёт, я уже тебе говорил.
- Кицунэ завидует, мама дорогая! Не спорь! Ты лис и всё тут. Я же вижу.
Почему-то страх появляется именно сейчас. Ночью ты не боялся, стаскивая одежду, кусая и царапаясь, не в силах сдержаться от возбуждения, умело подогреваемого опытным любовником. Чувствовал себя готовым обкончаться мальчишкой. Тогда тебя не пугали почти чёрные глаза и хищная улыбка на нежном лице: ты помнил, что он всегда был такой в постели, страстный, жадный и злой. Ваш первый секс у чёрного хода какого-то жуткого рок-клуба ты запомнил на всю жизнь. Это даже не секс был, а почти изнасилование. Ты мог бы подать в суд, но не сделал этого. Зачем, если это было… божественно? Да, ты не умел делать минет, давился чужим членом в глотке, и был до предела возбуждён хриплым: «Соси, щенок!» И ты старался. Уже одно то, что тебя трахает взрослый тридцатилетний мужик, которого до сих пор пытаются «снять» охочие до мужской красоты богатеи… «До сих пор». Ха! Тогда шесть лет разницы казались вечностью, Такамизава – стариком, а ты, двадцатилетний, – считал, что знаешь о жизни всё. Ни черта подобного, тебя моментально поставили на место.
- Кицунэ не бывают мужчинами.
- Всё бывает. Жизнь гораздо сложнее мифов и легенд. Ты всегда возвращаешься, Юки-тян, поэтому ты и есть самая настоящая кицунэ*.
Он приносит тебе кофе, ты следишь за тем, как он его варит, но всё равно тебе кажется, что там что-то подсыпано, уж очень необычный вкус у него.
- Это кофе по-нормандски, – поясняет.
- Что в нём? Я узнаю только корицу и… апельсин?
- Да, апельсин и корица. Что ещё?
- Ммм… ваниль?
Её ты узнаёшь только потому, что небольшая ванильная палочка аккуратно уложена в чашку.
- Да. Ещё?
Экзаменатор нашёлся…
- Не знаю, что знал, то сказал. Я не понимаю ничего в твоих зельях, Такамий! Это слишком сложно.
Он фыркает, мол, ничего сложного, это ты просто ленишься.
- Ты всегда был прилежным учеником только в двух науках… Игре на гитаре и… – по хитрющему взгляду ты понимаешь, какая наука имеется ввиду. – Ты не назвал кальвадос, специальные приправы и молотую гвоздику. Вместо кальвадоса можно добавлять яблочный сок. В основе – эспрессо или просто отфильтрованный кофе.
- Мне такое можно в ресторане только заказывать.
Не умеешь и не желаешь учиться готовить. Немудрено, что большинство кулинарных изысков остаются неоцененными, а самые сложные блюда – просто едой. Вкусно, сытно – что ещё надо?
- Или получать утром в качестве благодарности за приятное общество.
Хорошо ещё не сказал «за приятный секс»… Сволочь.
- Ты волшебник, Принц.
- Определитесь уже, юноша, волшебник я или ведьма, – смеётся Такамий, убирая опустевшую чашку. Сам он не притронулся к кофе, сидел, наблюдал… рассказывал. Его чашка осталась стоять одиноко, слишком маленькая для такого большого стола.
Одинокая, как сам Такамий.
- А какая разница, м?
- Юноша! О чём вы только думаете?
- О том, о чём всегда думают юноши.
Фыркает.
- Ты осторожнее только, посиди немного спокойно, эспрессо крепкий, давление тебе поднять может.
- Я не на машине, забыл? Она осталась у студии, мы на твоей приехали. Поеду на метро.
- Всё равно посиди, головная боль тебе ни к чему. Я волноваться буду.
Так всегда было. Встреча, секс, утренние посиделки на кухне и обязательное «я волнуюсь». Это раздражало в двадцать, это веселило в тридцать, в сорок ты не обращал на это внимания, а сейчас… сейчас ты задаёшься вопросом: «Это, вообще, что творится с моей жизнью, если я снова оказался у него?» Такамий – твоя личная плакательная жилетка. Ты ничего ему не рассказываешь, но откуда-то он знает ответы на вопросы, которые ты сам даже для себя ещё не сформулировал. Но ты никогда не спросил бы, а он отвечает всё равно, сам того не замечая. Твой истеричный внутренний крик: «Не надо! Не смей рассказывать мне, кто я есть на самом деле!» он то ли не видит, то ли игнорирует.
- Ты на метро-то давно ездил? Дорогу найдёшь?
- Бешеной лисе сто вёрст не крюк…
- Этой бешенной лисе сейчас надо забраться в свою нору и спать. Неделю – минимум.
- Эта лиса сейчас поедет в тур на полтора месяца, а потом возьмётся за фест. После феста будет работа над видео и новый вижуалайв. Вот если где-то в этом промежутке она не рухнет, то попробует выспаться.
- Если продолжишь так себя загонять, я поговорю с твоим начальником.
Ага, напоишь его глинтвейном, трахнешь, а потом будете обсуждать свои чайные рецепты.
- Храни тебя боги от этого!
- А что? Приду и на правах старинного друга потребую для тебя отпуск. И увезу куда-нибудь в лес, чтоб лиса могла побегать и поохотиться.
Он шутит, но за этой весёлостью ты чувствуешь заботу.
- Охотиться? Это хорошо.
Если ты когда и выберешься в отпуск, то будешь спать сутками и гулять. И то дней через десять заскучаешь и поедешь обратно в студию. При желании отдыхать можно и там.
Такамий не провожает: «Знаешь, где дверь, захлопни только посильнее». Замок звонко щёлкает, отсекая тебя от странной реальности, поселившейся в доме Принца. Вы даже не прощаетесь. Зачем, если встретитесь скоро на металфесте: ты обещал ему все эксклюзивные интервью с зарубежными гостями.
В метро ты попадаешь как раз перед обеденным часом пик, когда на станциях становится не протолкнуться, а в вагонах приходится стоять на цыпочках. С твоим ростом это неудобно. Ехать далеко, навязчивая реклама лезет в глаза, и ты незаметно для себя засыпаешь, надеясь, что не пропустишь свою остановку.
- Ой, – слышишь голос сквозь сон, но не торопишься просыпаться. – Это точно Чача!
- Какой кавайны-ый!
Ещё «няшечкой» назовите…
- Да ну! Чача в метро! Быть не может.
- Суууугоооой!
Сколько же их там?
- Сама посмотри! Видишь – это он! И браслеты! Он всегда в них.
Ты не снимешь их никогда. Браслет из горного хрусталя ты рисовал сам, второй подобный тебе принёс Ю. А оникс от Гакта. Он дарит их только тем, кто многое значит для него. В группе лишь ты и Ю носите такие, а новички частенько шутят, мол, не простые браслеты, а обручальные. Зачастую эти люди ненадолго задерживаются в стаффе, ибо первое правило человека, работающего на Гакта, это никогда не обсуждать его личную жизнь. Это табу. У Джона нет браслета, можно быть спокойным, но… если ниточка из ровных чёрных камней появится у того на руке… Ты-то вынесешь, а вот Ю…
Браслет, названный именем Джона ты не наденешь никогда.
- А розовый где?
Пресветлая Аматерасу! Если ты не в розовом, то это уже другой человек в зеркале?
- Смотри! Сумка такая же! Вот!
- У него красная! От Шанель, – они шушукаются, увлечённо показывая друг другу фотографии на телефонах: ты видишь это сквозь ресницы. Неужели они и марку трусов знают? Знают. Это же фанатки.
Мысль пересесть в другой вагон хороша, тебя раздражает это хихиканье, но бежать от девчонок – глупо, остаётся надеяться, что они выйдут раньше. И не на одну остановку, а на десять.
- Кисараги-кун! Посмотри, это же Чача!
- Ну Чача и что? – басит голос, и широкая спина закрывает обзор. – Дайте поспать человеку, его Гакт заездил до полусмерти, не видите, что ли? – девчонки хихикают, видимо представляя, как Гакт мог заездить своего кавайного гитариста.
Ты чуть не выдаёшь себя улыбкой, вспоминая, кто и на ком сегодня ездил. А Гакт… С Гактом разговор будет отдельный.
- А давайте проследим, где он живёт!
- Цыц! Мне позвонить вашим родителям?
- Какой ты скуууучный, Кисараги-кун!
Всё-таки ты выходишь раньше. Слегка улыбаешься Кисараги, мол, спасибо, я оценил. Уже дома, открывая замок, ты вспоминаешь, где видел этого парня. Это сын одного из танцоров, и, судя по фигуре, парень сам не чурается спорта. Надо будет поговорить с его отцом, и, если никто не будет против, дать парню шанс в танцгруппе. Уже трое выбыли с прошлого года из-за травм, а подобрать тех, кто выдержит ритм тренировок довольно сложно. Ты уже не раз в шутку говорил Гакту, что пора заводить династии или открывать школу танцев при GacktJOB. Он смеялся, а ваш тренер неожиданно тебя поддержал. «Династии–не династии, а молодёжь привлекать надо!» Вот и есть шанс попробовать. Не стараться как можно быстрее поставить человека в строй, а готовить, как положено. Таких уникумов, как Кадзуи, чтоб узлом мог завязаться, мало.
Дома тихо, только слегка гудит пустой холодильник. На автоответчике сообщение от Ю: «У тебя отключён телефон, всё в порядке?» Он не отключён: аккумулятор пуст. Поставив заряжаться, набираешь сообщение: «Всё в порядке, Ю-тян. Заряд кончился». «Тебя не было дома, я звонил…» «Я ночевал у…» Друга? Любовника? Стираешь сообщение и пишешь новое. «Был в баре на пристани, приедешь – покажу, там здорово» «Договорились! ^^» И ты сам себе противен от этого вранья. В баре… Как же. Сволочь ты, Чачамару-сан. Сам лжёшь, а другим, кто не скрывает своих чувств, профессионально ездишь по мозгам. И кто прав? Кто честнее?
Телефон тихонько гудит. «Ты опять психуешь. Я прав?» Вот же… «Да» «Выпей чаю – я тебе в карман куртки положил пакетик – прими душ и поспи» «У тебя от всего одно лекарство!» «Два. Ты забыл про секс. Но так как ты сейчас заморачиваешься именно из-за него, то остаётся сон. Давай, чай, душ, спать!» «Раскомандовался» «Слушай старших, Юки-тян! Приеду – проверю. Всё, отдыхай…» С Такамизавы станется приехать, даже если он не знает, где ты живёшь.
После душа и горячего чая клонит в сон. Ты подозреваешь, что травы вызывают такой эффект. «Ведьма!» – отправляешь сообщение. «Спи, кицунэ. Спи и возвращайся»
- Я лис, который гуляет сам по себе!
Когда ты ложишься, то в тишине почти нежилой квартиры отчётливо стучат друг о друга горный хрусталь и оникс…
_______________________________
* - В одной из версий происхождения слова «кицунэ» указывается, что «ки-цунэ» означает «всегда приходящая».